Пока она не обмякает в моих руках. Уснувшая крепким безмятежным сном. Что ж, ее пробуждение будет не таким радужным.
Подхватываю ее на руки и снова выхожу через служебный вход, к которому меня выводит бармен.
Замираю на крыльце, жду, пока Кот подгонит машину ближе.
— Еще раз тронешь ее — кастрирую, — бросаю напоследок бармену.
Кот гонит, как сумасшедший, хотя опасности нет. Простое снотворное, от которого она проспит до утра. Выспится и выложит мне всю правду.
Но утром она просыпается измученная и потерянная, словно после долгой болезни. А я как дурак просидел у ее кровати всю ночь, изучая. Вспоминая ее вот такую раскрасневшуюся и умиротворенную после нашей брачной ночи. И только на рассвете я ловлю себя на мысли, что всю ночь думал о ней, как о своей Незабудке. И это почему-то злит. Это заставляет защелкнуть на ее запястье наручники.
— Зачем? — спрашивает тихо.
— Все просто. Я хочу знать, кто ты, Кира? И что тебе от меня надо?
— Мне нужен ты, — выдает совершенно искренне.
— Что, воспылала неземной любовью? — поддеваю я.
А она в ответ улыбается подрагивающими губами, и я ощущаю себя полным дебилом.
— Нет, хотя… — она не договаривает, но смотрит на меня так, что член моментально встаёт, и я невольно радуюсь, что сижу слишком далеко и ей не видна моя реакция.
Совсем обезумел, Чехов, хочешь больную девчонку, которая даже дышит едва и вообще непонятно чего от тебя хочет. Она вздыхает, словно набирает воздуха для погружения под воду.
Но звонок из лаборатории ее перебивает.
— Извини, мне нужно ответить.
Она прикрывает глаза, а я так и не выхожу из палаты, слушая в трубке свой собственный приговор. Отключаюсь, совершенно растерянный. Как тогда, десять лет назад, пытающийся отыскать ее среди обломков.
А она словно чувствует и, не открывая глаз, приводит приговор в исполнение.
— Я должна родить от тебя ребенка, а потом забрать у тебя все. Возможно, даже убить.
Подхожу к окну, упираюсь ладонями в холодное стекло и наблюдаю, как по нему скатываются капли летнего дождя. Когда я женился, на улице тоже шел дождь, и мы танцевали свой первый танец под теплым ливнем, босые и абсолютно счастливые. Тогда мне казалось, что это счастье не закончится никогда. Пока она не села в тот чертов самолёт.
Опускаю голову, всматриваясь в больничный двор. От центрального входа отъезжает черный седан, мельтешат врачи, пациенты торопятся укрыться в здании с передачками от близких. И никто из них даже не подозревает, что эта женщина, которую подложили под меня, чтобы лишить всего, — моя покойная жена.