Мой Бес. И этот чертов искуситель мягкой походкой направляется прямо ко мне. Пячусь назад, спиной упёршись в резную спинку кровати. Одеяло сбивается в ногах, бесстыдно обнажив всю меня, возбуждённую до предела. Сжимаю бедра, между которыми становится мокро. Дыхание срывается, когда Клим нависает надо мной: огромный, с жаждой на дне черных глаз. И я вязну в этой жажде, как пчела, угодившая в банку с медом. Задыхаюсь от его пряного аромата, в котором нет ни намека на вишню, только хвоя и чистый секс.
Его пальцы касаются обнаженной кожи на бедре, слишком чувствительной, что я почти кричу. Закусываю губу и лишь теснее свожу ноги, не в силах больше терпеть. Но Клим настойчив. Всовывает свою ладонь между влажных бедер и…прохлада металла заставляет вздрогнуть и широко распахнуть бедра.
— С ума сойти, — выдыхаю, когда Клим достает из-под меня телефон, который по-прежнему звонит.
Смотрит на дисплей, хмурится.
— Сколько? — хрипло, не сводя глаз с дисплея, на котором всего три буквы имени. — Сколько у тебя было мужиков, Кира? — и от стали в его низком голосе сводит лопатки.
— А у тебя девок сколько было, а? — возвращаю ему его же тон. Я тоже умею задавать неудобные вопросы и держать покерфейс. И даже желание откатилось, уступив место здравой злости и…горькой обиде. Не принял и не примет такой, какая есть. Такой, какой меня выставляет пресса и какой я могла бы стать, если бы не одна маленькая хитрость. Не принял, потому что ищет во мне ту, что давно умерла. Если вообще жила когда-то во мне.
Клим дёргает плечом, но отвечать не спешит, постукивает большим пальцем по боку телефона. И я залипаю на этом жесте, каким-то шестым чувством узнавая ритм. Та самая мелодия. Свадебная. И ритм снова складывается в слова, а я понимаю: не ответит мне Клим, потому что для мужиков — это ничего не значит. Это их природа. А принять нас на равных они не могут. Количество ему подавай. Надо же, какой ханжа.
— Много, наверное, — удивляет меня Клим откровенностью и мой сарказм застревает в глотке. — Я десять лет назад с катушек слетел и трахал все, что двигается женского пола.
— И кошечек с собачками? — всё-таки не сдерживаюсь, хоть голос безбожно фальшивит.
— Я предпочитаю двуногих и безмозглых для быстрого секса без обязательств, — хмыкает, выстукивая ритм. — Так что точное количество не скажу. Не считал.
Много — это неплохо. Много означает, что не нашлась та единственная, ради которой он снова ожил. И я ничего не разрушила, с лёгкой руки Мэта ворвавшись в устоявшуюся жизнь Клима. А ещё он ревнует! Совершенно точно ревнует, с силой сжав телефон, того и гляди треснет. А как по скулам желваки гуляют и мрачная тень в каждой черте красивого, словно выточенного талантливым скульптором, лица. И этот взгляд, готовый испепелить звонившего даже сквозь сотни мегагерц сотовой связи.