И боль снова подкрадывается противной крысой, вгрызается за ребрами. Делаю глубокий вдох, выдыхаю, по-прежнему улыбаясь открыто и поглаживая ее запястье большим пальцем.
— Все хорошо? — спрашиваю тоже шепотом, потому что голос подводит.
Богдана кивает и даже пытается улыбнуться, но тут же шипит от боли. И слезы застывают в ее ясных глазенках.
А я мысленно молюсь всем святым, чтобы ее недопапаша появился на горизонте и просто дал мне повод расхирачить его холеную рожу. Так хочется, что аж пальцы ломит.
— Па-па, — зовёт она и тянет меня на себя. Поднимаюсь на онемевших ногах и осторожно ложусь на край постели. Богдана тут же забирается на меня с руками и ногами, самой настоящей звездой распластавшись на мне. И я тихо смеюсь, гладя ее по кудрявым волосам.
—Ты у меня красавица, знаешь?
Она поднимает голову, хмурится. Долго смотрит, ища подвох. Но я серьёзен и в ответ любуюсь своей красоткой даже в паутине царапин и ссадин. Она действительно красивая: солнечная, теплая, сияющая изнутри чем-то волшебным, притягивающим, как магнит. И так смешно морщит свой курносый носик, что я тяну губы в улыбку. Она трогает ее кончиками пальчиков, запоминая, как слепец наощупь изучает этот мир.
— Самая красивая на свете, — чмокаю в самый кончик. — И я люблю тебя, Звёздочка. И никому не отдам.
— Люб-лю… — запинаясь, повторяет она с совершенно серьезным видом и крепко-крепко обнимает меня.
А я смотрю в сереющее за окном небо и впервые за прорву лет шепчу шутнику Господу: «Спасибо».
Я пойду за тобой, за твоею рукой...
Всё отдам за тебя…
Юлия Савичева «Прости»
Я лежу на узких нарах, уставившись в серый потолок. Мой взгляд блуждает по узким трещинам, повторяя их извилистые повороты. Они разбегаются причудливым узором, и черная тень в самом центре напоминает хищного тарантула, уснувшего в своей паутине.
Нервно выдыхаю, растрепав волосы, на автомате отмечая, что они довольно отрасли и сейчас наверняка длиной ниже лопаток и если их намочить, они станут похожи на маленькие змейки. Огненные и такие же обжигающие.
Какие-то странные ассоциации, ей-богу.
Но больше ничего не идет на ум. Только воспоминания, которые я прячу за семью замками. Например, что одному мужчине они точно жгли пальцы, хоть он упрямо зарывал их в мои кудри, жмурясь от удовольствия, и выбрасывал все мои заколки. Горько улыбаюсь. Вот и замки моего ящика Пандоры натужно скрипят под мощью не желающей успокаиваться памяти. А я не хочу вспоминать, потому что каждое путешествие в прошлое вызывает только жгучую боль и неистребимое чувство вины. А ведь я думала, что пережила, переболела, выжгла из души все, что связано с тем временем. Одним поступком перечеркнула все хорошее, что связано с прошлым. С Русланом. А он упрямо напоминал о себе открытками в крафтовых конвертах семь лет. Семь лет я прятала открытки в картонный ящик на самую верхнюю полку самой темной комнаты. И оставила на пороге дома его мечты: большого, светлого, с огромными окнами. Дома для большой семьи, которой он грезил.