У кабинета нас догоняет Богдан. Взъерошенный, напряженный. Одетый во все черное, руки в карманах, а под черной курткой — пистолет. Готов ко всему. Единственный верный друг, что у меня остался. Единственный, что выжил рядом со мной.
— Стас… — он ничего больше не говорит, но я все понимаю.
— Все будет нормально. Не переживай, выживем.
Богдан кивает.
— Ее не было на похоронах, — вдруг говорит хрипло, заставляя все внутри скорчиться от какой-то неправильной, черной радости.
А Пеле вздрагивает и обжигает холодным бешенством. Да, ему больно. И я его понимаю. Но мне насрать на его чувства, потому что тот мудак не заслужил даже смерти. И я знаю, что когда-нибудь достану его даже в аду. Только эта мысль и греет душу.
— Как она, Богдан? — спрашиваю просевшим голосом и рукой в стену, потому что колени предательски дрожат. Меня ведет, словно пьяного, а ведь даже не нюхал сегодня.
— Она...мама не с тобой? — вдруг настораживается Райский, когда Богдан отвечает, что в порядке: улыбается, с подругами общается, к психологу ходит. Киваю. Про психолога Милка говорила да и Кот, он же Марк Котов, старинный приятель и лучший спец по мозгам, отзванивается после каждого сеанса и говорит, приходила ли Ева. Подробностей, конечно, не рассказывает, но говорит, что улучшения на лицо и вообще, она сильная и скоро ей не нужно будет к нему ходить. Это радует. Как и то, что она не пропустила ни одного сеанса после нашего кустарного флешбека.
— А еще она медосмотр проходит на новую работу, — вспоминает Богдан.
— Новую? Какую нахер работу? — пропускаю вопрос Пеле мимо ушей. Она же приглашение получила. Все, что хотела. Я душу продал, чтобы ее взяли. На что же она променяла Цюрих и работу своей мечты?
Богдан дергает плечом.
— Могу узнать…
Лишь киваю и не успеваю среагировать, когда Райский снова налетает на меня, впечатывает в стену и рычит в лицо.
— Что, мать твою, происходит, Беляев? Где моя мать?
— Отойди, Пеле, — взглядом останавливаю рванувшегося на помощь Богдана. — Иначе покалечу.
И, странное дело, Райский отступает на шаг, но держит цепким взглядом. А я все-таки отпираю дверь кабинета и приглашаю его войти. Богдан лишь коротко кивает и уходит.
— И что же ты хочешь мне показать? Думаешь, есть что-то, что может тебя оправдать?
Дергаю плечом, вставляю маленькую блестящую флешку в ноутбук, разворачиваю к Райскому. Несколько минут ничего не происходит, а потом он вскидывает на меня совершенно растерянный взгляд:
— Что это? — хрипит, явно не горя желанием смотреть в экран.
Ставлю на паузу как раз на том моменте, где полуобнаженная Ева ведет какого-то хмыря в свою спальню.