Богдан же не замечал ни моей нервозности, ни возбуждения Стаса. Либо хорошо притворялся, потому что тарахтел без остановки. И когда мы оказались в уютной комнате матери и ребенка («хорошее» укромное местечко для секса, ничего не скажешь): светлые стены, персиковый диван, пара кресел и пеленальный столик, — маленькие молоточки отбивали чечетку в висках. Устало прислонилась к стене, прикрыла глаза, даже не пытаясь унять свихнувшееся сердце. Оно лупило в грудину с такой силой, что мне казалось, я слышала хруст костей. Но ребра оставались целы, а сердце продолжало нещадно гнать по венам отравленную Стасом Беляевым кровь.
— Что, Бабочка, решила мной поиграть? — злой шепот опалил кожу, а сильные руки рывком развернули лицом к стене и распластали по ней.
— Нет, — зашипев от боли, ожегшей щеку. Не понимая, о чем он? Какие игры? Но спросить никто мне не дал, как не постарался объясниться сам.
— Нееет, — удивленно протянул Стас, навалившись на меня всем телом, а ладонями пробрался под комбинезон, задрал футболку и сжал груди, отозвавшиеся на его ласку приятным покалыванием. Закусила губу, проглатывая стон. — Нет, значит, — скользнул по плоскому животу, нырнул во впадинку пупка и ниже, под резинку простых трусиков. Туда, где горячо и мокро. К самой сердцевине, где я вся как на ладони. Обнаженная похотью. — Ну и кому приспичило, а, Ева? — надрывно, тяжело дыша, собрал в ладонь мою плоть, сжал, все-таки выдирая из меня протяжный всхлип.
Наплевав на все, толкнулась ему в руку, жаждая его пальцы в себе. Длинные, красивые, которые сводили с ума с самой первой встречи. Умелые пальцы виртуозного музыканта. И сама не заметила, как комбинезон сполз по ногам на пол. Задрожала, когда Стас двумя пальцами раздвинул набухшие складочки, а большим пальцам надавил на клитор. Ноги подогнулись и если бы не его рука, удерживающая между бедер, рухнула бы на колени. И да, он снова прав...мне приспичило...мне сносило крышу...вот только разогнать всех своих тараканов вовремя я не сумела.
— Какая мокрая…Блядь, Ева…хочу тебя трахать…
— Да… — прошептала, больше не контролируя себя, вжимаясь промежностью в его ладонь.
— Что да, Бабочка? — сипло, потому что он тоже держался из последних сил.
Я чувствовала, как дрожали его пальцы, растирающие клитор и складочки, дразня и бросая меня то в жар то в холод. Ощущала подрагивание его члена, упирающегося мне в попку.
— Так что да, Ева? — и резко толкнулся в меня двумя пальцами, выбивая дыхание. Закричала, но он припечатал мой рот другой ладонью. Впилась в нее зубами, мотая головой, царапая щеку о шершавую стену. Все внутри горело и скручивалось спиралью, которую мог раскрутить только он.