- И куда ты теперь? – поинтересовалась Света с таким участием в голосе, от которого Нино вдруг стало жаль саму себя. Подавив и это ещё одно бесполезное чувство, она ответила:
- Пока не знаю.
- Варианты-то есть?
- Никаких.
Признавать этот простой факт было жутко. Она представила, как скажет маме, что лишилась работы и так ясно, словно та была сейчас перед ней, увидела ее бледное, усталое лицо… Нет, она просто не сможет ей в этом признаться. Вот только как найти работу в самые краткие сроки, чтобы утаить случившееся – пока не знала совершенно.
- Слушай, - заговорила вдруг Света и Нино подняла на нее глаза, чутко ощутив, что та хочет сказать ей что-то важное. – У меня брат работает в одном богатом доме и…
- Там нужна горничная? – спросила Нино с нетерпеливой надеждой.
- Не совсем. Они ищут няню.
Нино ощутила, как по спине пробежал неожиданный озноб. Губы едва слушались, когда она, хоть и не без труда, но все же смогла из себя выдавить:
- А сколько ребенку лет?
- Кроха ещё, кажется. Несколько месяцев всего.
Несколько месяцев… Нино вдруг с поразительной живостью вновь ощутила, каково это – держать на руках младенца, который бессознательно и доверчиво к тебе тянется; почувствовала, как наяву, на кончиках пальцев забытое ощущение – прикосновение к нежной детской коже… И поняла, что просто не выдержит этого снова. Не сумеет ни за что на свете.
- Спасибо за предложение, - сказала она, пытаясь подавить дрожь в голосе. – Но мне это не подходит.
- Ты подумай всё же… - сочувственно глядя на нее, сказала Света. – Там зарплата очень хорошая, в несколько раз больше, чем здесь. Я тебе дам телефон брата… - пошарив в кармане передника, она вытащила оттуда вырванный из блокнота лист. – Его зовут Ян. Он готов тебя порекомендовать.
Нино больше механически, нежели по желанию, взяла в руки протянутый листок и, сунув его в карман куртки, подхватила сумку со своими скромными пожитками и спешно попрощалась, едва ли не бегом направившись к выходу. Подальше от этого места, подальше от ненужного уже сочувствия и воспоминаний, которые накатили с новой, рвущей душу в ошмётки, силой.
Студёный декабрьский ветер ударил в лицо, когда Нино вышла из автоматически раздвинувшихся перед ней дверей на улицу и прошагала по ступенькам вниз, к тротуару. На последней она замерла и в невольном порыве оглянулась на здание, в которое больше никогда не вернётся.
Возможно, все это к лучшему. Больше не придется терпеть приставания хамоватых постояльцев отеля вроде этого Рыбакова, считавшего, что если у него есть деньги – то он имеет право на все; не нужно будет сносить окрики Родиона, воображавшего себя, по всей видимости, царем, просто потому, что стоял на служебной лестнице выше нее; не будет надобности пахать в две смены, получая при этом оплату как за одну. И, вспоминая сейчас все это, Нино попыталась уговорить себя, что у нее ещё будет шанс найти что-то получше, вот только запас ее жизненного оптимизма, похоже, уже довольно прилично истощился.