Прислонившись спиной к двери, она невольно вспомнила сейчас давний разговор, что состоялся у нее с мамой в тот день, когда она вернулась домой из больницы и призналась в том, что беременна.
Четыре месяца назад
- Что мне делать, мама?
Нино сидела в старом кресле, сжавшись в комочек так, словно желала сделаться невидимой, и ощущала себя в этот момент совершенно разбитой и потерянной. Это был первый случай за долгие годы, когда она позволила себе искать в ком-то другом опоры. Той опоры, что могли дать ей сейчас материнские опыт и мудрость.
Мама, перед этим молча выслушавшая всю историю, смотрела на нее пристально некоторое время, после чего сказала:
- Все достаточно просто, Нино. Тебе всего лишь нужно сделать выбор.
- Это как раз самое сложное, - отозвалась она тихо, зябко кутаясь в старый плед, но от голоса матери почувствовала себя на удивление спокойнее, словно так, просто говоря с ней, подпитывалась новыми силами, которые дарило ей осознание, что она всё-таки не одна. И никогда не будет одна до тех пор, пока есть родной человек, который выслушает в тот момент, когда терпеть молча становится невыносимо.
- Ошибаешься, - возразила мама. – Просто перебери все варианты и отбрось самые невозможные из них. А то, что останется – и будет самым верным решением. Например, готова ли ты пойти на аборт?
- Нет! – короткое отрицание сорвалось с губ резко и стремительно. Она не желала даже секунды думать о том, чтобы убить собственного ребенка. Она боялась его не уберечь, как не уберегла брата и Алину, но само предложение самолично его погубить казалось настолько диким и кощунственным, что, озвученное вслух, вызывало у нее яростное отторжение.
- Тогда тебе нужно решить, что делать, когда ты родишь, - сказала мама, и Нино вдруг поразительно четко и ясно представила, как держит на руках свое дитя. У него наверняка будут ее темные, чуть вьющиеся волосы и льдисто-голубые глаза отца… Эта картинка казалась такой реальной и осязаемой, что следующие слова матери полоснули Нино по сердцу, точно лезвие ножа:
- Ты можешь отдать ребенка на усыновление. Или… его родному отцу.
Мама сказала это так спокойно, словно речь шла о чем-то повседневном, вроде выбора блюда на ужин. Но ее ребенок не был какой-то бездушной вещью, которую она, за ненадобностью, могла кому-то просто взять и подарить. И уж тем более не могло быть речи о том, чтобы отдать его Герману, который от нее отказался.
- Тогда остаётся только одно – оставить дитя, - улыбнулась мама, глядя на ее лицо, где, по всей видимости, легко читалось все, о чем Нино думала. – И ты ведь сама знала, что это единственное решение, правда?