— Держитесь рядом! — выкрикнул Петр Иванович, уже ни капли не таясь. Острым взором успел приметить, как человек в плаще, в котором он не далее чем в начале представления ошибочно признал Фучика, выскакивает из ложи и устремляется к боковой двери, ведшей в фойе. — В погоню!
Азарт гончей, почуявшей след лисы, возобладал над Шульцем, помчавшимся за преступником. В эти мгновения он не думал о том, поспевает ли за ним Оболенская. И о том, что же случилось с княгиней он тоже не мыслил. Приметил лишь то, что Ее Высочество живы и обмахиваются веером. И было от чего — агенты Охранного обступили княгиню плотным кольцом, не подпуская никого.
«Поздно!», — мрачно подумал Петр Иванович, толкая перед собою на бегу дверь и выскакивая в фойе. Он слышал позади себя легкие шаги Настасьи Павловны, и благодарил Господа, что ему в компанию досталась действительно юркая девица. Мчась по пустынным помещениям «Ночной Розы», Шульц осознавал, что и в этот раз упустит преступника, и это придавало ему сил.
— Петр Иванович! Постойте! Мы его упустили! — выкрикнула позади Оболенская, когда они выбежали из «Розы» и миновали ярко освещенную подъездную аллею. Далее располагался огромный парк, где, вероятнее всего, и укрылся злодей, и соваться под его мрачную сень было не только необдуманно, но даже опасно. Приостановившись, лейб-квор тяжело оперся рукою о чугунный фонарный столб и прикрыл глаза, борясь с желанием расхохотаться.
Этот преступник начинал действовать ему на нервы. В который раз он уходил у него из-под носа в тот самый момент, когда Шульц уже был уверен в том, что уж теперь-то его изловит. Что же это за мистическая личность такая?
— Идемте, Настасья Павловна, — все же совладав с приступом так и не начавшегося веселья, проговорил Петр Иванович неожиданно спокойным даже для самого себя тоном. — Нынче паромобиля за мной не прибудет, придется нам с вами прогуляться по Шулербургу пешком.
И он подошел к Оболенской, галантно подставляя ей руку. Взгляд лейб-квора остановился на губах Настасьи Павловны, которые сегодня он познал на вкус. И в мгновения эти, когда Шульц смотрел на Оболенскую, а она смотрела на него в ответ, думать Петру Ивановичу хотелось только об этом сорванном украдкой поцелуе, а вовсе не об убийце, который сегодня зашел столь далеко, что оставлять это и далее без должного внимания было кощунством.
— Дальше провожать не нужно, Петр Иванович, — сказала Настасья, когда они подошли к воротам городского особняка Оболенских. Весь путь, коий они, как и накануне, проделали молча, Настасья Павловна не могла избавиться от странного напряжения, виною которому было то, что произошло меж ними на сцене. Поцелуй, которым одарил ее господин лейб-квор, и сейчас еще словно горел на губах, поджигая кровь в венах. Даже несмотря на то, что прикосновение его губ было совсем недолгим, Настасью Павловну словно опалило огнем, который не сумел погасить ни безумный забег за злодеем, ни длительная прогулка по ночному Шулербургу.