Он понял, что сбился со следа, когда в третий раз за последние десять минут пробежал мимо колченогого фонаря, отбрасывающего на палубу рассеянный тусклый свет. Остановившись, Шульц постарался отдышаться и огляделся, мысленно составляя карту окружающей местности. Он стоял, вероятнее всего, подле какого-то технического помещения, в котором могли храниться запасные шпангоуты, или мастика для натирки верхней палубы. Прислушавшись, Петр Иванович понял, что находится в этом безлюдном, на первый взгляд, месте не один. Шум ветра, треплющий парус-руль дирижабля, не мог перекрыть едва слышного звука, как будто что-то волокли по полу. Лейб-квор осторожно, стараясь не выдать себя не единым шумом, добрался до узкой двери, ведшей в нутро трюма, после чего тихонько отворил ее и тут же отпрянул в сторону, на случай если у человека, притаившегося с той стороны, в руках есть пистоль, или какое-нибудь оружие похуже огнестрельного. Он почти не дышал, всматриваясь в чернильный прямоугольник, виднеющийся по левой стороне от него, лишь только продолжал считать про себя: раз-два, раз-два, раз-два. Когда к нему вернулась способность дышать, Шульц понял, что не ошибся в своих предположениях относительно помещения, в котором что-то происходило. Снова раздался тот самый звук, и в ноздри Шульца ударили запахи керосина и парафиновых свечей.
— Кто здесь? — шепнул Петр Иванович в темноту, не зная, какой вопрос ему еще задать. — Кто бы вы ни были — выходите.
Лейб-квор подумал о том, что наверное стоило бы ему представиться по всей форме. Их маскарад с Оболенской, вероятнее всего, уже не имеет никакого смысла. После того, как они проскакали с Настасьей Павловной едва ли не по всем палубам дирижабля, наверняка успели привлечь к себе внимание если не всех пассажиров, то большей их части.
Безмолвие, что было ответом Шульцу, понудило его сделать то, что в любой другой ситуации он бы делать не стал, тем паче теперь, опасаясь за свою жизнь, в которой забрезжили впервые за долгое время лучики предстоящего счастья. Полусогнув колени, лейб-квор направился в нутро каморки, отчаянно жалея, что не прихватил с собой фонаря. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и он смог разглядеть то, что его окружало. Здесь в основном находились какие-то предметы мебели и прочий хлам, наваленный в кучу по углам. Или же стояли вдоль стен ровные ряды коробок, вероятнее всего, с какими-нибудь вещами, нужными для обустройства пассажиров Александра Благословенного.
Чутье подвело Шульца в этот раз, ибо кроме него в помещении не оказалось никого. Итак, он потерял из виду господина в сером фраке, что возвращало Петра Ивановича на прежние позиции, а именно ставило перед ним необходимость вернуться к Оболенской, чтобы составить новый план действий.