— Ну, ну, ну, ну, — сказал надо мной добродушный голос. — Хватит уже притворяться!
Притворяться! Почему-то такое предположение возмутило меня до глубины души. Притворяться! Ничего себе притворство! Целая вечность в чёрной степи с глупым котом.
Я медленно открыла глаза. Свет убавился, или я к нему привыкла, что ли. Колючее больничное одеяло шершавило тело сквозь тонкий пододеяльник. И запах… Обычный больничный запах: сложный букет лекарств и работающих аппаратов, настоянный на бытовой хлорке, обязательно присутствовавшей в моющих средствах.
— Чт… что… — я не смогла выговорить вопроса, язык не слушался.
Слабость буквально вдавливала в койку. Я, наверное, не смогу даже приподняться.
— Грипп, — спокойно пояснил врач. — H1N1, испанский, он же свиной плюс первичная вирусная пневмония. Где вы его взяли? Вроде бы ещё не сезон…
— Не зна… — честно призналась я.
— Лежите, лежите… Вам ещё долго у нас лежать…
— Пзвнить… — проклятый язык заплетался, не давая выговорить слово правильно.
— Ваши родственники извещены.
— Родствнк…
— Алексей Зимогоров. Алла Мерзлова. Ну, всё, всё, лежите. Постельный режим, много лекарств, куриный бульон. Всё хорошо, Римма Анатольевна. Всё хорошо.
— Хорошо… — слово наконец-то удалось мне, и врач ещё раз улыбнулся, ободряюще и ласково:
— Вот именно. Вы живы.
Тут он оказался прав, не поспоришь. Я — жива. И чёрная степь с чёрной рекой под чёрным небом, с чёрным котом на моём пути, провалилась куда-то в забвение. Я вздохнула и наконец-то заснула. Просто заснула, без сновидений, глубоким исцеляющим сном.
В больнице я провела не меньше недели. Алексей принёс мне мой нетбук, я вгрызлась в работу, чтобы убежать от больничной скуки.
Берия Лаврентий свет Павлович позвонил мне сам, на второй день моего сознания. Изволил орать. Что я срываю сроки, что он мне платит зарплату не за то, чтобы я болела. У меня дыхание перехватило, на щёки сами собой выкатились слёзы. Нет, какой же это скотиной надо быть, люди добрые! Если я ему сейчас отвечу, он услышит, что я плачу, и ещё больше взбесится. А не плакать не получалось.
— Чтобы завтра была уже на рабочем месте! Мне плевать на ваши спекулятивные бабские симуляции. Чтобы…
Проклятая слабость после пятидневной комы не спешила выветриваться из организма, и никакая сила воли не справлялась с проклятым крокодиловым ручьём. Ненавижу плакать! С самого детства.
Бесшумно возникший за моей спиной врач аккуратно вынул смартфон из моей руки, послушал немного, как на том конце начальство продолжает исходить яростной пеной, ещё не зная, что его слышу не только я, и сказал, негромко, но весомо, и так, что наш всесильный Лаврентий Павлович