А вторая голова, вторая…
Я отмерла, схватила смарт и ткнула в вызов, пальцы дрожали. С первого раза не получилось, со второго… попала в иконку зелёной трубки дозвона после десятой попытки.
Гудок, мелодия из «Адвоката дьявола»… тишина.
«Оля, ответь», — взмолилась я, покрываясь ледяным потом от ужаса. — «Оля, ответь! Ответь! Оля!!»
Бездушный голос робота сотового оператора сообщил:
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети»
Это ещё не самое страшное. Это — в Хосте горы, сеть ловится не везде. Подождём полчаса…
Чтобы отвлечься и не сойти с ума за эти полчаса, я пыталась поработать, ничего не получалось. Тогда взяла карандаш и лист А4 из стопки, начала рисовать…
Рисовала я всегда хорошо, учителя хвалили, прочили художественную школу, будущие лавры классика, ставшего классиком при жизни. Но я уже тогда чувствовала своё «я-есть», и оно отчётливо говорило мне, что на выставках под прицелом фотокамер журналистов и пишущих предметов искусствоведов будет кто-нибудь другой, не я. И так оно и случилось в жизни.
Я надолго забыла о рисовании. Училась, потом начала работать. И вот, забытое, казалось, навсегда, умение вернулось ко мне. В прошлый раз я рисовала того парня, уже в четвёртый раз награждавшего меня жутью, светящей из его ярких, как фонарики, голубых глаз.
В этот раз рисовала Ольгу.
Я поняла, что это Ольга, по завиткам волос, выбивающихся из-под повязки. По родинке на шее, у самого плеча. По смешным тапочкам-тиграм, которые я подарила ей год на день рождения вместе с тигровым же кигуруми. Кигуруми сестра благополучно закинула в шкаф, а вот тапочки носила, прикипела к ним, всегда брала с собой в дальние поездки, предполагающие ночёвки вне дома.
Я смотрела на рисунок, моей же рукой вырванный из белизны листа, и в душе рос немой крик.
Оля лежала на носилках, и то, что эти носилки несли в скорую, а не в катафалк-труповозку, вселяло какую-т о надежду, но — слабу.
«Оля, ответь!»
Длинный гудок, «Адвокат дьявола», «абонент временно недоступен…»
Я поняла, что мне надо в Хосту. Вот прямо сейчас, сегодня, в ближайшие тридцать минут — в аэропорт, в Сочи, оттуда на такси к маме. С Олей что-то случилось, с Олей случилось…
«Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, сама летаю…» — от песенки, поставленной на вызов от сестры я подскочила на месте.
— Римус, — раздался в ухе её голос, — не сходи с ума. Сто вызовов за полчаса, ты чего?
— А… эм…
— Что такое?
— С тобой всё в порядке, Оля?
— Конечно!
— Не врёшь?
— Да ну.
— Ты в больнице! — обвинила её я. — В больнице, с переломами, а мне — врёшь!