Иногда я почти просыпалась, и тогда осознавала, что еду в поезде, характерные покачивания и стук колёс подтверждали это, а в ногах свернулся мохнатым клубком огромный кот и от него волнами исходит странное обжигающее тепло. А потом я проваливалась снова.
И всё время, всё время я чувствовала мигренозную боль в половине головы и правом глазе! Она то отдалялась, то наваливалась вновь, и не утихала ни на миг.
Когда я в очередной раз подвсплыла из муторных бесконечных сновидений, страшных и бессмысленных, как и полагается любому кошмару, я услышала разговор Похоронова.
Кто-то пришёл к нему в гости. То есть, к нам в купе! Меня ожгло гневом: он ещё и корешей сюда своих приглашает! Я, значит, лежу бревно бревном, помираю от головной боли, а он… а он… Гнев не помог мне полностью проснуться, но сознание немного прояснилось.
Тот, второй голос, я воспринимала очень слабо, на грани слышимости. Зато Похоронова слышно было чётко, как в записывающей музыкальной студии. Неудивительно, у него такой глубокий, богатый голос, что пройдёт сквозь какую угодно вату в ушах.
— Не советую, — говорил мой попутчик, отвечая на какой-то вопрос своего приятеля. — Нет, а ты сам посмотри. Смотри, смотри.
В меня вперились два взгляда. Я их чувствовала всей кожей, каждым нервом, и бесилась от ярости, от невозможности распылить на наглецов свой баллончик, чтобы знали, как пялиться на меня, беспомощную. Ожгло ужасом: а ну как они меня раздели и теперь… теперь…
Но тело чувствовало одеяло, накинутое сверху, и в памяти, пусть наполовину отключенной, не задержались прикосновения ледяных пальцев где-либо ещё, кроме головы и шеи…
— Видишь? — говорил между тем Похоронов, услышал ответ и подтвердил: — Да, петля Кассандры. Двойная. Возьмёшься распутать? И правильно. Не надо.
Кассандра, вспомнила я, это была такая пророчица, которой никто никогда не верил, но все её предсказания сбывались с жуткой точностью. И вроде бы люди знали, что Кассандра не ошибается. Что будет то, о чём она говорит и именно так, как она говорит. Но в момент пророчества ей никто и никогда не верил…
Мерзкие у древних греков были боги. Совсем как люди. Алчные, жадные, завистливые, подлые. Зевс с братьями вообще приходовали всё, что шевелится, и попробуй воспротивься: то в волосы в змей обратят, то ещё что-нибудь такое же «весёлое» придумают, а потом героя натравят, чтобы убил.
Без толку было гадать, что всё это значит. Похоронов с приятелем мог говорить и не обо мне.
Сон снова навалился и погрёб под собой, на этот раз без бредовых видений.
Проснулась я относительно нормальной. Голова ещё побаливала, но весь ад схлынул и возвращаться не торопился. Я уже знала, что мигрень не вернётся, а то, что ноет сейчас — остаточные явления, с которыми можно смириться и спокойно перетерпеть…