Этот вопрос вырвался у него невольно громко и сидевшие рядом посетители ресторана невольно оглянулись в их сторону и презрительно зашушукались. Азмира, давно смирившаяся с подобным к ней отношением, совершенно ни на кого не обращая внимания и ничуть не смутившись, сказала, зажигая глаза притягательной нежностью:
— А разве это что-то меняет? Ведь, я думаю, если человек любит по-настоящему, то какая ему, на «хер» разница, кем являлась его супруга до свадьбы, которой пришлось заниматься этим с пятнадцати лет, чтобы прокормить себя и своих непутевых родителей. Разве не все ли это равно любящему ее человеку.
— Да. Но проститутка? — печально сел влюбленный на свое место, продолжая вертеть в руке бесценный подарок, — мои родители этого не поймут, они у меня из самых что ни наесть благородных кровей.
— Я так и знала всегда, что ты родительский никчемный сыночек, и у тебя совершенно нет своего мнения. И зачем только я связалась с тобой? — Тагиева встала резко из-за стола, собираясь покинуть здание ресторана, — Ты меня подвезешь? Теперь нет смысла скрывать в каких трущобах я проживаю.
Действительно, до этого случая Азмира всегда находила предлоги, чтобы ее кавалер, имеющий свою автомашину, как нетрудно предположить, хорошей иностранной модели под маркой «Тойота», никогда ее не сопровождал до ее обшарпанного полусгнившего дома, предпочитая ходить либо пешком — если было не так поздно, либо же вызывая такси — если начинала властвовать темнота. Андрей же, ослепленный безграничной любовью, полностью доверял своей милой возлюбленной и даже не удосужился разузнать, чем живет его девушка, мысленно себя убеждая: «Раз она так поступает — значит так надо».
Тагиева постояла, не двигаясь с места, двадцать секунд, но видя, что ее ухажер ошарашен услышанной вестью и никак не может оправиться от охватившего его шока, презрительно усмехнулась, приподняв чуть кверху правый край губ, и уверенной гордой походкой направилась к выходу. Она была уже у самой двери, когда Холод наконец вспомнил, что он, кроме всего прочего, и галантный молодой человек, поэтому бросив на стол оплату за ужин, содержащей хорошие чаевые, бросился догонять прекрасную девушку.
Так получилось, что из здания они выходили вместе и в этот самый момент столкнулись с родителями Андрея, которые, также, решили провести этот вечере в этом же самом заведении «пищепрома», оказавшись там, как бы, случайно. Однако, на самом деле это было не так.
Отец молодого курсанта был полковником полиции УМВД России по Ивановской области и занимал там один из весомых руководящих постов. Это был человек властный, облеченный огромным авторитетом. Холод Вячеслав Александрович давно уже перешагнул сорокапятилетнюю возрастную отметку и уверенно стремился к сорока семи годам от роду. Статный мужчина — при своем высоком росте — он имел атлетическую фигуру без видимых признаков полноты. Одетый в дорогой светло-серый костюм, под белую мужскую сорочку с красивым галстуком, этот немолодой уже человек смотрелся просто изящно. Внешний вид его впечатлял безраздельно. Широкоскулое чуть вытянутое лицо с гладкой кожей было словно отлито из бронзы; голубые глаза были настолько светлы, что походили на бездонное небо — их уверенный «всепроникающий» взгляд словно сверлил любого, кто с ним общался, будто старался проникнуть в самую глубокую сущность; нос прямой небольшой, без признаков «вздернутости» и кривизны; небольшие продолговатые ушки чуть отступают от головы, не создавая, при том, признаков лопоухости; неестественно блондинистые, словно у девушки, волосы уложены аккуратной короткой прической. Его высоконравственная натура отличалась огромными принципами и каким-то даже снобизмом.