— Ты уверен, что мы никогда не сталкивались друг с другом? — поинтересовался Кресс, и глаза его сузились, превратившись в щёлочки. — Что-то в твоих глазах… мне знакомо.
Может, как охотник за головами он и был хорош, но умом не блистал.
Партридж одним быстрым движением вытащил «кольт».
Кресс вздрогнул и искоса глянул на свой дробовик. Он попытался улыбнуться, но ему удалось лишь слегка приподнять брови. Партридж видел и раньше такое выражение лица.
Кресс облизнул губы. Его зубы были выщерблены, как надгробные камни, цвета пожелтевшего снега… да и было их немного.
— Какая-то проблема, друг мой? — тихо произнёс он.
Партридж не сводил с мужчины глаз.
— Только одна, — ответил он, бросая листовку со своей фотографией в костёр и наблюдая, как её охватывают языки пламени. — Меня зовут Партридж.
Глаза Кресса расширились и стали похожи на две полные луны на желтоватом, изрытом язвами лице.
— Твою мать… Твою мать!
Он быстро пришел в себя. Вздохнув, осторожно засунул за щеку кусок жевательного табака.
— Лучше всего для тебя, мистер Партридж, просто сдаться. Видишь ли, я связался с двумя другими мужчинами. Один из них — индеец. Команчи. Если со мной что-то случится, они будут преследовать тебя до самой смерти.
— Серьёзно? — хмыкнул Партридж.
Кресс посмотрел на собеседника.
— Я говорю правду…
— Точно? А почему у меня такое чувство, будто ты пускаешь мне дым в глаза и ждёшь, что я куплюсь?
Лицо охотника за головами исказилось в злобном оскале, он дернул головой и выплюнул струю табачного сока в кружку беглеца. Партридж перебросил «кольт» на левое предплечье и выстрелил Крессу прямо в лицо. Пуля выломала ему нос, и Кресс упал на спину, взмахнув руками, его лицо превратилось в окровавленные обломки. Он корчился и стонал на земле, и Партридж всадил ему еще одну пулю в голову. Кресс затих.
«Да ты просто настоящий кошмар, — произнёс голос в голове Партриджа. — Убил за сегодня уже четверых — а ведь день ещё даже не закончился».
Но это в нём говорило чувство вины. Самобичевание. Вот что мог бы чувствовать законопослушный человек — человек, которого поедает мораль и личная этика.
Но всё человеческое теперь было Партриджу чуждо. Он видел только деньги и свободу, и да поможет Бог любому самодовольному, заблуждающемуся на его счёт ублюдку, который встанет на пути Нейтана.
Милосердие? К чёрту милосердие. Теперь он был намного дальше от этого. Если для того, чтобы получить деньги и то, что к ним прилагалось, потребовалась бы кровь, он бы пролил галлоны этой дряни. Её ведь всегда потом можно смыть.
Да и ко всему прочему, а кого он убил? Трёх убийц-насильников с большой дороги? И Кресса — старого охотника за головами? Он был готов поспорить, что они никогда не проявляли милосердия ни к одной живой душе. На его месте они поступили бы точно так же, а возможно, и хуже.