Крегер решил, что ему нужно выпить еще.
— Что ты собираешься с ним делать?
— А может, тебе пришло время что-то сделать?
Крегер собрался с духом.
— Нет. Я не стану вмешиваться в это дело. Ты же помнишь наше соглашение, мистер Джонс. Я даю тебе наводку, направляю всех по твоему пути, делаю все, что могу, чтобы облегчить поиск этих денег. Но я не буду участвовать в убийстве.
— Избирательная мораль, — хмыкнул Джонс, будто не видел смысла в подобных вещах.
— Возможно. Но человек должен следовать определённым правилам, иначе…
— Иначе мы все были бы обычными преступниками, да? Животными? Разбойниками? — Теперь он смотрел на Крегера глазами, которым было место в черепе гремучей змеи. — Мы все будем такими же, как я?
— Я не то хотел…
— Закрой пасть. Больше всего я ненавижу мелких скулящих трусов, которые чувствуют необходимость постоянно извиняться.
Крегер почувствовал, как у него покраснели щёки. Он больше не был ребенком, над которым издевались на школьном дворе. Этот человек давно исчез. Он был честным человеком. Благоразумным. И на него нельзя было давить.
— На этом закончим.
Джонс затушил сигарету о подошву сапог и поднялся.
— Ты становишься обузой, шериф. У тебя кишка тонка для такой работы. Бог знает, что заставило тебя думать, что из тебя выйдет хороший законник.
Крегер свирепо посмотрел на него, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт, но ему было все равно.
— Я и есть хороший законник.
Джонс сплюнул на пол, и глаза его засветились мрачным торжеством.
— Ты — мелкий, бесхребетный сукин сын. Позор своей профессии. Ты прогнулся под такого человека, как я. Если у тебя нет ни капли самоуважения, думаешь, Я стану тебя уважать?
Крегер почувствовал, что его гнев начинает утихать. Он должен успокоиться; должен помнить, с кем и с чем он имеет дело.
Если бы Джонс был пустынной змеей, то сейчас его трещотка на хвосте колотилась бы, не переставая. Если его задеть, он наверняка нанесет удар. И он был так же ядовит, как любое существо, которое Бог поместил на эту мрачную планету.
Он направился к двери, позвякивая шпорами.
Крегер бросил взгляд на свой патронташ, висевший на стене.
Джонс резко развернулся, сжимая в руке огромный кольт «драгун» калибра.44.
— Ты — обуза, Крегер. И лишь вопрос времени, когда ты проболтаешься обо всём Пепперу.
Он был прав: Крегер уже не раз думал об этом. Он выпрямился в кресле, понимая, что уже мертв, и понимая, что может умереть только один раз.
— Будь ты проклят, Партридж, — прохрипел он. — Будь ты проклят.
Чёрный Джейк попытался усмехнуться — жуткое зрелище, будто тебе улыбается манекен.