Поиски продолжались. По телевизору, радио, интернету и всеми доступными способами. Было обещано щедрое вознаграждение, но все было тщетно.
Эта тварь будто сквозь землю провалилась.
Я чувствовал, что схожу с ума. Не мог ни спать ни жрать.
Марину не видел, лишь отвечал на звонки.
Блять, будто душу вывернули наизнанку.
Одно желание: найти и задушить эту тварь голыми руками.
Беспомощность вызывает панику и бессилие. Никакие деньги не помогают. Как же она так спряталась и где?
Что она делает с моим сыном?
Мысли, одна хуже другой, скачут в голове.
Поехал к Марине. Черт, чувствую себя до мерзости отвратительно и выгляжу соответствующе.
Она выбегает навстречу: бледная и испуганная. Обнимает и заливается слезами. Стоим во дворе, и я сжимаю ее так сильно, будто в надежде что проснусь и пойму что видел дурной сон. Хочется выть от отчаянья.
Не помню как вошли в дом. Как оказался под душем, уткнувшись лицом в кафель и не чувствуя стекающие капли воды. Я хреновый отец. Ничуть не лучше его дуры-матери. Не уберег.
— Ты самый лучший отец — Марина обнимает меня, уткнувшись лицом мне в спину. Пытается успокоить. А я не могу. Я виноват. Сильно.
— Его обязательно найдут. Найдут — уверяет меня и я хочу верить. Хочу знать, что мой сын в порядке. Видеть его хочу…
/Марина/
Такого ужаса не испытывала никогда. Пережить пропажу ребенка — кошмар наяву. Когда позвонили из полиции и сказали что Юля в больнице, я готова была пешком идти. Такси ехало долго, но наконец — то я смогла обнять свою дочурку. Самое ценное, что есть в моей жизни.
Руслана не нашли. Вадим был раздавлен. Я переживала его боль как свою.
Сегодня уже неделя с того дня, как малыша ищут. Видеть сломленного мужчину тяжело. Он объезжает дворы, гостиницы, общежития, вокзалы и ищет…
Возвращается только с рассветом. Обессиленный, с потухшим взором.
Я чувствую такую вину, что она гложет меня днями и ночами. За счастье приходится платить…
Только плата немыслимо высока.
Вадим стоит и смотрит в окно.
— Тебе нужно поспать. Я разбужу тебя, если будет звонок — он качает головой и молчит.
— Пожалуйста. Я очень за тебя переживаю. Если тебе станет плохо, никому от этого лучше не будет — он неохотно поддается на уговоры. Но все же удается уложить его в постель.
Сижу рядом, поглаживая по голове, щекам, касаюсь отросшей щетины. Глубокие тени под глазами — результат бессонницы и сильного стресса. Он засыпает, но спит плохо: вздрагивает и метается.
Моя няня в детской играет с Юлей. А я теперь жутко боюсь, поэтому не закрываю двери спальни. Лишь когда Вадим успокаивается и начинает дышать глубже, я выхожу, прикрыв дверь.