Я не сразу поняла, что плачу. Это было так глупо, оплакивать того, кто обещал тебя убить, но… не убил. Теперь все. Контракт аннулируется в связи со смертью одной из сторон: заказчика, объекта или исполнителя. Правда, ничто не мешает волчице или тому неведомому заказчику, чтоб им всем целибат до конца своих дней соблюдать, заключить новый. С новым охотником.
Но пока я свободна. Так почему же я стою здесь, рядом с помойкой и размазываю по лицу слезы?
Я выпрямилась и тряхнула головой. Потом. Все потом. Отступила от стены… Уловила краем глаза размытое движение, успела даже подумать, что кто-то сунул нос в подворотню и сейчас наткнется на зареванную меня и то ли труп, то ли не труп этого Олегыча… Кстати, где он?
И все. На этом мысли закончились. Вернее, их закончили. Кто-то обхватил мою шею и сжал… Черт, это оказалось неожиданно больно. Падать в темный и гулкий колодец небытия.
8. Что скрывается в темноте
У любого даже самого глубокого колодца есть дно, и когда ты его достигнешь, пожалеешь, что полет не может быть вечным.
Мое падение закончилось ударом, резкая боль привела в чувство. Она ворвалась в темноту алой вспышкой. Она была острой и всепроникающей, как стилет. Я распахнула глаза, закричала, зажмурилась и закричала снова. Боль пульсировала запертая внутри моего тела, она загоралась и гасла, загоралась и гасла и еще неизвестно что было хуже, агония, или секунды облегчения, как преддверие новой вспышки. Я продолжала кричать, и это казалось бесконечным. Но даже бесконечность, вопреки всякой логике, имеет свойство заканчиваться.
Подсвеченная алыми всполохами боли тьма поседела, а потом расцвела сероватыми сумерками, которые показались мне ярче самых сочных красок дня. Боль отступила, не ушла совсем, а встала в сторонке, ожидая момента, когда можно будет сделать шаг вперед. Я заморгала, обрывая крик, и увидела… его. Он стоял, сложив руки на груди, волосы с правой стороны опалены, на коже и одежде копоть.
Вторым осознанным чувством стало ощущение наготы
– Ты жив? – прошептала я, и тут же, по тому, как скривилось его лицо, поняла, что совершила ошибку.
Он склонился ко мне, коснулся, плеча. Я вздрогнула, дернула руками… Черт, запястья связаны и зафиксированы над головой, щиколотки тоже обездвижены, под спиной холод металла. И словно в противовес этому прикосновение горячих мужских пальцев.
– Боль, – позвал охотник. И та не замедлила откликнуться.
Выскользнула из мужской ладони и впилась в плоть. Мою плоть. Кровь в венах вскипела, разом превращаясь в кислоту, выжигая все до самых костей. Я кричала снова и снова, потеряв всякую способность мыслить, билась о железо, словно пойманная в силки птица. Кричала, а он продолжал смотреть мне в лицо.