— Чем же вам всем так полюбилась эта кладовка? — риторически спросил он, опустился на одно колено, коснулся рваного края обоев, сколотой штукатурки, одного из шатающихся кирпичей. Два других уже валялись под ногами. Кто-то очень хотел разнести эту стену к чертям собачьим. Интересно зачем? Это просто глобальная нелюбовь к обоям в цветочек? Или кто-то что-то ищет?
— Может, тем, что раньше это была совсем не кладовка? — тихо сказала Настя, и он почувствовал прикосновение ее пальцев к плечу.
— А что? Сокровищница вашего отца?
Мелькнула мысль, что этот нежданный домушник — каменщик может быть все еще в доме. Мелькнула и исчезла. Пока Настя стоит за его плечом, никто не осмелится подойти со спины. Да и свой дом она знала лучше него.
— Сокровищница папеньки находилась в погребе, он мог неделями оттуда не вылезать, инспектируя и дегустируя нажитое. — Матвей взялся за шатающийся кирпич и попробовал вытащить. — Не надо, — попросила она.
Вторая мысль была о полиции. Вандализм, что называется налицо, так что можно со спокойной совестью вызвать участкового, но… Матвей представил лицо местного служителя закона, который скорее привык выслушивать жалобы бабок на алкашей, и понял, никого он вызывать не будет. Сам разберется, ну или не разберется, и бог с ними с обоями.
В дыре было темно, и разглядеть что там никак не получалось. Может, сокровища инков, а может, наружная стена, сложенная не из кирпича, а из камня.
— Ты же знаешь, что я не послушаю? — спросил он, поднимаясь и поворачиваясь к девушке. — Кто это был? Он еще в доме?
— Нет, — Настя смешно сморщила носик. — Ушел раньше. Я слишком поздно его почувствовала. Почему? — она топнула ногой. — Если я слышу, как ветки стучат по стеклам, как гудит вода в трубах, а тут…
— Может, потому, что ты избегаешь этой кладовки? Избегаешь так давно и так старательно, что не чувствовать эту комнату стало для тебя так же естественно как и дышать? То есть, «не дышать». Я бы сказал, ты просто не хочешь ничего знать, из того, что происходит здесь и дом идет тебе навстречу. — Он посмотрел на девушку. — Давай не будем упражняться в психоанализе, а сделаем так: я сейчас закрою машину, вернусь в дом, заварю нам чая, сам заварю, не утруждайся, посидим за столом, и ты мне расскажешь… — Она подняла на него испуганные глаза. — Хотел бы я сказать «все», но не буду. Расскажешь то, что захочешь, то, что сможешь. Никакого принуждения. Расскажешь, а я тебе поверю. — Она не ответила, продолжая все так же испуганно смотреть на него. — Но потом, я вернусь сюда, доломаю то, что не доломал наш гость и посмотрю, зачем он приходил в наш дом и начал внеплановый ремонт. Договорились?