— Это новая модель, модифицированная. В ней несколько отличается конструкция горелки и
механизм регулирования высоты от тех моделей, к которым я привык. Вот и все.
Я все еще с недоверием смотрела на улыбающегося грека, но паника постепенно отступала.
— Доверься мне, Ли! — сказал Рэй и прижал меня к себе.
Его губы коснулись моего виска, лишив меня последних остатков страха. Разве может этот мужчина позволить мне умереть, разбившись на воздушном шаре? В его объятиях я чувствую себя настолько защищенной, насколько я, наверное, чувствовала себя в утробе матери.
— Хорошо… — прошептала я и крепко вцепилась в его ладонь.
Мужчины отошли от бортиков корзины на безопасное расстояние и принялись радостно махать нам руками.
Рэй потянул за какой-то рычаг на горелке, и она начала выпускать под купол языки пламени. Холодный воздух, которым была заполнена оболочка, постепенно нагревался и отрывал нас от земли. Мы медленно стали подниматься вверх.
Машущие нам на прощание греки становились все меньше и меньше, а открывающийся вид впечатлял все больше.
Рэй оказался прав — чем выше мы поднимались, тем ниже становилась температура. Я укуталась в плед и вцепилась руками в бортики гондолы, с восхищением рассматривая очертания острова с высоты птичьего полета.
Восточное побережье Санторини, откуда начался наш полет, представляло собой по большей части степь, с длинной полоской черного вулканического пляжа и скалами по линии моря. Попутный ветер гнал наш аэростат через пустынные поля с редкими зданиями таверн и домов на противоположную часть острова, и с каждой минутой виды становились все более великолепными. Через полчаса на горизонте появилась скалистая кальдера, застроенная кикладскими белыми и песочными домами в традиционном стиле, низкими церквушками с голубыми куполами и утопающими в цветущих растениях узкими улочками из вулканического камня.
Белоснежные дома, буквально нависали над скалистым обрывом, впереди виднелось лазурное море, а над головой сияло синее небо без единого облачка. Солнце светило так ярко, что у меня на глаза навернулись слезы. От его сияния не спасали даже солнцезащитные очки.
— Это Фира, столица острова. — Сказал Рэй.
— Это великолепно — пробормотала я, глотая слезы, которые ручьем бежали по моим щекам.
В этот момент я не могла с уверенностью сказать, что плачу только потому, что солнце слепит мне глаза. Эгейское лазурное море, и синее небо, и Фира, похожая с высоты полета на произведение искусства, и Рэй, управляющий воздушным шаром — все это вызывало во мне бурю эмоций, как после приема наркотика. Мое сердце трепетало и щемило, крылья порхающих бабочек щекотали изнутри мою кожу, голова кружилась от переизбытка кислорода и нахлынувших чувств. Совсем рядом от нас с криками пронеслось несколько чаек. И в эту секунду я поняла, что человек может испытывать оргазм не только во время занятий любовью. Внутри меня произошел настоящий взрыв в моей кладовой удовольствий, и необычайно приятные, волшебные ощущения накрыли меня с головой. Мне казалось, я могу свернуть эти горы и переплыть это море, могу взлететь, как птица, и парить над землей. Я повернулась к мужу и поцеловала его, вложив в этот поцелуй все те эмоции, которые переполняли меня. Он с жаром ответил на мои прикосновения, прижав меня к себе так сильно, что у меня перехватило дыхание. Ветер гнал нас все ближе и ближе к кальдере, а мы продолжали целоваться, обезумев от эйфории полета и чистейшего воздуха с мельчайшими каплями соленой воды. Разве можно умереть от удовольствия? В ту секунду я однозначно ответила бы «да».