- А теперь вставай. Мы поговорим с тобой обо всём за завтраком.
Вот так! Утро явно начиналось не с той ноги. В такие моменты я начинал понимать Зарнара, у него, думаю, таких ситуаций не возникает. Ёк! Женщины очень милые существа до тех пор, пока не освоятся и не объединятся в стаи. После этого эти милые котята способны сообща задрать кого угодно. Юбля!
За завтраком, пока я поглощал свой любимый кофе со своими любимыми вафлями, мне объяснили, что теперь у меня есть график, с кем и в какой день я могу спать:
- А если вот именно в этот день у меня не родится желания любить именно назначенную красотку?
- То просто останешься без секса!
Файна вздёрнула носик, явно очень довольная своим планом. Малышка, по-твоему, я настолько зависим от желаний тела?!
Я медленно осмотрел их, прищурившись. Роуз сама прибежит ко мне недели через две, Саль, может, продержится 3-4, Нась втихаря сдастся тоже примерно через месяц, и то больше из скромности, чем из упрямства, а вот сама Файна может продержаться месяца два или даже три. Ну что ж в воспитательных целях я потерплю. Изображая из себя очаровательную язву, я с показательной небрежностью улыбнулся:
- Хорошо. Вафельку ещё передай.
Эком:
Вернувшись после поездки, я был просто переполнен энтузиазмом. Мне казалось, что стоит чуть-чуть поднапрячь мозги, и я найду способ вернуть всё обратно. Повернуть Даккар снова к себе лицом.
Уже через две недели от этого энтузиазма не осталось ничего. Да, Паймед перестал бросаться на меня с кулаками и даже иногда разговаривал по хозяйственным вопросам. Да, со мной разговаривал Квали, этого мальчишку даже воином можно было назвать весьма условно. Но эти двое зависели от Палмы и вряд ли что-то могли противопоставить её желаниям.
Что до других даккарцев? Шатаясь по округе, я видел Адениана, он проигнорировал меня. Один раз к Квали заходил пухлый парень с орденами хомяка, и он тоже смотрел на меня, как на пустое место. И это ещё было самой дружелюбной реакцией. Я со страхом представлял себе, как могли бы меня встретить Анжей или Веникем. Я имел статус шлюхи, и, теоретически, меня мог трахать любой, кто сможет поймать.
Даккар смотрел на меня, как на чужого - изгоя.
Я судорожно искал решение. Мне нужно было как-то договариваться с Даккаром. Но это я нуждался в нём, а он во мне никакой ценности не видел. Моя жизнь вообще теперь чего-то стоила только во имя "Целостности Пустыни".
Я с болью был вынужден признать, что кое-что во мне всё-таки изменилось. Во мне появился страх. Панический, безотчётный страх. Увидев в порту Веникема сразу после операции, я застыл, как кролик перед удавом. То, что он сделал со мной, надломило меня, сделало уязвимым. Я злился на себя за это, старался взять себя в руки, перебороть это чувство. Но эта злость ничего не меняла.