- Ладно, давай попробуем, - я ещё раз проговорил ему суть договора о его принятии на службу: секретарь-шлюха, - И самое главное, если ты хоть раз откажешься выполнять обязанности шлюхи, я моментально верну тебя обратно Палме. Понял меня?
Он испуганно кивал. Я даже не понимал, это согласие или просто страх?
- Ты согласен на должность секретаря-шлюхи?
Он продолжал кивать. Белый, перепуганный до чёртиков. Я взревел:
- Голосом отвечай!
- Согласен. Согласен быть секретарём, вести договоры и выполнять обязанности шлюхи...
Я вскочил. Меня самого колотило. Было видно, как сложно давались ему эти слова. Он был воспитан даккарцем, он мыслил правилами и аксиомами чести и бесчестия, как бы смешно это не звучало в сопоставлении с его делами. Что бы было со мной, если бы трахнули меня? Я бы был зол и строил планы, как уничтожить всех свидетелей или хотя бы их память. А он бледнеет и мнётся. И Палма клялась, что он не замышляет мести. Сможет ли он реально прогнуться? Мне ведь, наверно, не раз придётся демонстрировать, что он именно, в первую очередь, шлюха, а уж потом секретарь. Анжею, Паймеду, много кому ещё, для кого это важно. И обмануть никого не удастся, мы все здесь слишком на виду. Мне придётся реально периодически иметь с ним секс. Хотя бы первое время.
- Я должен быть уверен, что ты способен исполнять эти обязанности. Раздевайся и мордой в подушку.
От моих последних слов Экомион замер, глядя на меня расширенными от ужаса глазами. Мне стало стыдно. Он был умным парнем, просто воином другой армии. Я помнил, как он лихо изворачивался и словами, и мимикой, когда мы встречались в Клинках. Как браво держал себя тогда, до того, как я опустил его. Я поставил его на колени, распластал на земле. Даккарцы очень хрупкие!
Я постарался говорить спокойным голосом, без угроз:
- Ты согласился с тем, что будешь также выполнять обязанности шлюхи. Я жду подтверждения, что ты способен это делать.
Он сдержанно кивнул и принялся раздеваться. Смотреть было жалко. У него тряслись руки, он путался в пуговицах, в рукавах. Впрочем, когда он, наконец, справился с одеждой и повалился на кровать, моя злость уже вообще бесследно рассеялась. Он уткнулся лицом матрас, а подушку сунул под бёдра. Этот жест с подушкой заставил меня улыбнутся. Он хотел, чтобы я думал, что это даётся ему легко. Пытался хоть как-то сохранить лицо.
Некоторое время я просто стоял и смотрел на него. У меня не было ни злости к нему, ни соперничества. Сейчас он не был мне соперником. Может, потом, когда окончательно придёт в себя. Палма играет им, как котёнком. Она всё просчитала: Даккар наказал и отверг его, ему некуда деваться, и он сам пришёл к ней как к единственному союзнику. Теперь она просит включить его в братство. Наказывать в случае непослушания опять придётся мне! А она останется добренькой и самой близкой. Юбля!