Сам коридор тоже производил гнетущее впечатление. Длинный, еле освещенный двумя лампочками, стены которого не видели ремонт — да даже, похоже, обычной покраски — уже лет так тридцать.
И когда мы зашли в кабинет, поздоровались, и я уселся опять в угол комнаты на знакомый стул, вид которого вызывал серьёзные опасения о том, что он выдержит мои габариты и не развалится прямо подо мной. Мне кажется, я даже дышать старался через раз, чтобы не спровоцировать этот предмет столярного производства.
Вернулся к своим думам, которые занимали меня сейчас.
Если предположить, что Диана тратит все деньги на себя — тоже ни черта не сходится. На лице минимум косметики: чуть подведены глаза, тушь и блеск для губ, даже не помада. Одежда — видно, что не сильно дорогая, купленная, скорее всего, даже не в магазинах, а на каком-нибудь рынке.
Вот и интересно — куда же тогда тратит эта женщина деньги, полученные в довольно большом количестве от доверчивых дураков?!
Надеясь на то, что в папке, которую мне дал начальник безопасности на Диану, и которую я взял с собой, найдется ответ — открыл и стал читать.
Итак, что мы имеем на неё: тридцать один год, не замужем и никогда не была, окончила торгово-экономический колледж, получила там корочки бухгалтера, работала в трех фирмах по своей специальности, в двадцать пять лет уволилась и с тех пор больше никуда не трудоустраивалась. Видимо, последние пять лет живет на то, что получает за своё лечение.
Что дальше?..
А вот это уже интересно. Живет со своим сводным пятнадцатилетним братом, которому приходится опекуном, и который, судя по прочитанным данным, является инвалидом с рождения. Многие медицинские термины из сведений про брата даже не знал, но чем он болен было немного понятно — что-то с позвоночником и передвигается парень на коляске.
Пытаясь найти сведения про их родителей, я стал перелистывать бумаги в поисках нужной информации. Её оказалось немного: общая между Дианой и братом мать, местожительства которой было не известно, про отцов вообще никаких сведений.
Переваривая в голове прочитанные данные, я закрыл папку и посмотрел на женщин.
Та всё еще «лечила» мою сестру. Как и в прошлый раз, сестра стояла возле Дианы, оголив живот, а та, в свою очередь, закрыв глаза, прижимала руку к телу сестры. И это длилось уже минут пятнадцать.
Зашибись лечение!
Хотелось хмыкнуть презрительно — так, чтобы Диана услышала, но не мог.
Марина еще в машине по пути сюда строгим голосом предупредила, что позволь я хоть какой-то отрицательный жест в сторону Дианы, и уж тем более слов, то это последний раз, когда она меня берет с собой. И вообще — на меня она сильно обидится и не будет мне прощения до скончания веков.