Смутилась. Откуда я знаю?
Сначала верху было тихо, потом к лестнице затопали ноги, босые, сердито. По лестнице. В коридоре первого этажа. Ага, тут.
— Я тоже схожу, — проворчал рыжий, появляясь на пороге. Вид у него всё ещё был усталый.
Он бросил грустный взгляд на осколки на полу, да редкие деревянные предметы посуды, целые. А, нет, вот, та миска посередине треснула. У той край отбился у кромки.
Вздохнув, расстроенный повар скрылся в какой-то комнате с этого же этажа. Вернулся, неся четыре больших плетёных корзины. И невозмутимо протянул две главному злыдню мира. Тот одну передал мне, ещё одну у повара забрал. Карст насупился и пошёл, взял себе вторую корзину. Гаад молча покинул дом, унося корзины с собой. И рыжий за ним. И, покосившись на выданную мне корзину, явно с намёком выданную, я пошла за ними. Дверь дома ни хозяин, ни слуга его не запирали. И про объедавших Старейшину Карст Гааду ни слова ни сказал. Странно.
И мы двинулись куда-то через лес, мимо большого количества хвойных деревьев с редким вкраплением рябин, тоненьких молоденьких и толстеньких постарше. Одна рябина была без листьев, одна — в цветах, а остальные с гроздьями ягод разной степени зрелости. Карст три ягоды сжевал, а семь гроздей зрелых сорвал и потащил с собою.
Пока я поглядывала на рябины, под ноги не смотрела. Потому змею заметила запоздало, когда ногами в сандалиях хвост чешуйчатый зацепила, короче, прямо пальцами босыми, взгляд опустила и…
— А-а-а!!! Мамочка!!! — заорала напугано, шарахаясь к белокрылому и невольно прячась за его спину.
Змея замерла, потом подняла голову, развернулась в нашу сторону, пасть раскрыла, показывая раздвоенный язык и клыки. Злобно так на нас глядя.
Гаад посмотрел очень скептично то ли на белокрылого, то ли на меня.
— Мамочка, значит? — добавил главный злыдень насмешливо.
— Что, я?! — Карст разъярился, — Сначала мне перекрушили всё, а я потом ещё должен мамкаться с вами?!
А чернокрылый присел на корточки и руку левую к змее протянул. Та послушно подползла к нему, обвила ему запястье. Он её задумчиво по голове погладил. Выпрямился, держа змеюку. К нам невозмутимо ступил, суя этого ползучего к моему лицу. С воплем я отскочила от Карста и от него ещё дальше.
— Вообще-то, она ещё более напуганная, чем ты, — сказал Гаад серьёзно. Снова погладил эту пакость и присел, руку отпуская к земле. Гадина соскользнула с руки и шустро поползла. К счастью, в сторону от нас. И живо растворилась в зарослях папоротника.
— Как ты… эту дрянь трогаешь?!
— Спокойно, — невозмутимо ответил чернокрылый, — Если я спокоен, то они обычно уходят мимо. Все звери. Вот люди другие. Эти если прицепятся, то могут донимать долго и сильно, по поводу и без повода.