— Ааа! Да отстаньте вы от меня! — взвыла я, голову обхватив.
Так, что прохожие на нас заоглядывались.
Короче, сегодня я сама от всех убежала. Малодушно спаслась бегством. Просто… эмоций было уже слишком. Я столько не выдержала. То есть, я была рада, что мы с Лерой наконец-то поговорили. Что я вообще хоть с кем-то поговорила о том — Кристина не в счет, я ей не доверяла настолько. Но… что он и у нее был первым… И что у нее был даже наш друг… ей понравились оба. Оба из-за нее переживали. Я надеялась, что я все-таки не забеременела, потому что иначе вообще ад настанет! Но… признание Леры, что она спала с нашим Виталием… То есть, уже с ее?.. Вот, как он из-за нее дергался. А я… почему я одна?.. И, блин, Виталик… и с ней… и я вообще ничего не поняла в тот день, даже видя ее на улице зареванную и в его домашних тапках! Гениальный писатель, блин!
Хотя тогда они помогли мне отвлечься от странностей других. А потом эмоции чуть сошли. И я вспомнила другое гадкое открытие: таинственные Най Кокоро и Инъэй Ноото были как-то связаны с моей книгой. Да что за?..
Все еще было тепло. Непривычный осенний день. Я стояла на берегу, за линией асфальтной дороги, напротив разлива Дудергофского канала. Этот кусок города завораживал меня не раз. Нет, вовсе не потому, что между Дудергофским каналом и Матисовым место называли Китайской жемчужиной, а это вызывало у меня какую-то ностальгию по моей грустной первой любви. Это место притягивало меня своим расположением: Дудергофский канал проходил между краем Южно-Приморского парка и новостройками.
С одного берега реки — город и новостройки, обилие строительной техники, шумы, постепенно растущие дома. С другого — парк, природа, причем, запущенная часть парка, растущая естественно. Слева кусок природы, даже заросли камышей с утками и песнями лягушек весной и летом. Справа — камни и техника.
Словно я стою на границе двух миров. Место, где встречаются природа и техника, естественность и искусственное, душа с ее зарослями инстинктов, желаний, грез и бездна подсознания, да противоречащий ей ум, с его четкими холодными линиями. Даже когда лучи солнца уходящего отражались на стенах домов Китайской жемчужины, на окнах, это все равно была какая-то строгая, холодная красота. В противовес ей были дикие заросли, с мягкими линиями. Дома замирали почти навечно, застывали, почти неизменные, выточенные из искусственных материалов. Немного спасали их закат, когда солнце и небо оранжевое, розовое или золотое отражалась на зеркальных стеклах, снег, покрывавший все вокруг, или когда он медленно падал, да ночь, когда зажигались бесчисленные огни — и новостройки казались каким-то сказочным местом. Да, впрочем, тут в основном была заслуга природы, меняющейся, открывавшей новые грани застывшей искусственной реальности. А парк, заброшенная лесная его часть, менялся всегда, от погоды и времени года.