— А мыло есть? — она огляделась.
Данир подал ей флакон из толстого стекла, предварительно выдернув притёртую пробку.
Жидкость во флаконе напоминала шампунь и слабо пахла чем-то шалфейно-розовым. Надо же, а в их мире в бассейны и бани не разрешается приносить шампуни в стекле — чтобы случайно не разбить…
— И можно не бояться испортить эту воду мылом? — Катя медлила.
— Не бойся, она всюду проточная, заменится сама.
Данир присел на плоский бортик бассейна и смотрел на неё серьезно, даже с каким-то напряжением. Катя впервые могла его рассмотреть всего, без одежды. Он был худощавый, весь сплетённый из тугих рельефных мышц, и эти длинные волнистые волосы — мечта девчонок, и эти высокие скулы, и глаза… голубые, зелёные? Вообще непонятно.
— Ты очень красивый, Данир Саверин. С тебя можно слепить статую. Какой-нибудь скульптор мечтал бы получить такую модель.
— Это ты красивая, моя айя.
— Нет, я самая обыкновенная.
— Ты не смыслишь в красоте женщин, я понял, — он спрыгнул в бассейн, тихо, без брызг, у Кати получилось совсем не так ловко.
— Будешь мыться со мной? — не то чтобы это её удивило.
— Конечно. Тебя это смущает?
— Меня уже вообще ничего не смущает, мой айт…
— Тогда держись, — он притянул её к себе, и его сильные ладони с длинными пальцами музыканта прошлись по её спине, скользнули по шее, нырнули в волосы.
Он плеснул шампуня на ладонь и намылил ей волосы, медленно массируя, при этом успел пару раз тронуть губами её губы, прижаться на мгновение и отстраниться… Это не мытье, и не спа, и не… это иначе называется!
— Я тоже хочу, — она налила шампуня на ладонь.
— Давай. Я не буду сопротивляться.
Это было чертовски приятно — вот так прикасаться, скользить, дотрагиваться и уворачиваться, брызгаться и смеяться, погружаться в мягкую ласковую воду, смывая мыльную пену, чтобы тут же снова сплестись в объятиях, и говорить какие-то глупости, и повиснуть на шее Данира, обхватив его ногами, и долго целоваться, прижимаясь спиной к тёплым мокрым камням.
Потом они занимались любовью на одеялах возле бассейна, и Катя боялась прогнать это зыбкое, такое волшебное ощущение какой-то нереальности происходящего. Да, всё закончится… потом. Никогда…
— Где ты был раньше, Данир?..
— С тобой. Я давно с тобой, ты просто не знала.
— А давай здесь жить? Это же райское место. Сюда точно никто не придёт?
— Мы вернёмся сюда ещё не раз, — она слышала его улыбку, — Нам никто не помешает, не беспокойся. Ни в коем случае.
Кажется, он удивился, услышав негромкий волчий рык снаружи, из-за полога — так был уверен, что не помешают?