Ну, купец совсем разошёлся, покраснел весь от злости и собственными руками душить сестру начал. Лёшка долго не думал, схватил первое, что в руку попало, и по голове его тюкнул. Оно и верно было — купец дюже тяжёлый на старости лет стал, но сильный ещё, как медведь, отодрать от матери не вышло бы. В общем, из купца дух сразу же отлетел. А Степанида отдышалась, слёзы утёрла, и вместе с сыном давай думать, как дальше сделать.
Лёшка сразу в город вернулся, вроде как отлучался ненадолго. Степанида же медленно обратно поехала. Как в Соликамск показался, слёзами горючими залилась, у ворот стражникам сказала, что лошадь понесла, упал, купец батюшка с повозки, об камень головой стукнулся, в Пермь не доехал. А в том, что повозка доверху нагруженная была, и лошадь её даже после ударов плетью с места сдвигала с трудом, никто особо не разбирался.
Схоронили купца, вроде как время Лёшке в наследство вступить, да чем докажешь, что он и есть самый подходящий преемник? И приблудным ему прослыть страсть, как не хотелось. А жена купцова — в самом соку, старше Лёшки всего на восемь годочков. Он её быстро охмурил. Года не прошло — поженились. Лёшка фамилию жены на себя принял, якобы для торговых дел это полезно было. Оно то верно, про купца Турчанинова по всей Пермской волости слава была. А то, что детей в первом браке не нажили, так не о том тогда думал…
— Так значит… он — убийца, Варвара Степановна?
— Как сказать?.. Будь ты на его месте, что бы сделала?
— То же самое… — Алёнка опустила глаза.
— То-то и оно.
Глава 7.
— На покос? — разочарованно переспросила Алёнка, по уши перепачканная в дворовой грязи.
Солнце садилось поздно, и куры, видя, что на улице ещё светло, никак не хотели загоняться в хлев на ночь. Беготня за пернатыми по двору отняла последние силы. Вдобавок Алёнка поскользнулась и, растянувшись на грязи от грибного дождичка, испачкала новый красный сарафан — подарок Авдея, привезённый из самого Екатеринбурга.
— Покосы завсегда в Хлеборост начинают. Самое время — трава высокая, а семена ещё не выпустила. И так запозднились, — настаивала Варвара, и спорить с ней было бесполезно.
— Уэээ, гадость какая, — Алёнка оглядела себя. — Хотела пораньше улечься, да стирать теперь придётся.
— Алёнушка, — у калитки свежепоставленного, жёлтенького ещё забора стоял Авдей. — Доброго вечера, Варвара Степановна.
Алёнка подняла на любимого виноватые глаза.
— Уже испачкала? — усмехнулся Авдей и поднял над калиткой свёрток. — Вовремя. Я тебе новый принёс. Тоже красный только, с широкой тесьмой. И рубашку отбеленную.