Прошли годы, а информационный стенд с двумя изображениями Храма Святой Екатерины так и остался на площади, мимо которой Аленка каждый день ходила на работу. Она и сейчас помнила очертания остроконечной колокольни с фотографии, сделанной в 1930 году, и такую же башенку, нарисованную с помощью компьютерной программы для проекта так и не начавшейся стройки.
И вот теперь эта башенка вживую стояла перед её глазами, возвышаясь над всем городом. Без двух верхних этажей. Без портиков. Та самая — церковь Святой Екатерины…
Через какое-то время оцепенение, овладевшее девушкой, прошло. Шестерёнки в голове медленно восстанавливали свой бег. И она не придумала ничего лучше, как поймать за рукав вальяжно шествовавшего по обочине мужчину лет 30–40, одежда которого отличалась от большинства наличием мятой шляпы и жилета, надетого поверх чистой светлой рубашки.
— Скажите, пожалуйста, уважаемый, а какой сейчас год?
На лице горожанина, видимо, тоже купца, отразилось недоумение и раздражение от того, что к нему на улице пристала девка явно низшего сословия. Однако, приглядевшись, он сменил суровое выражение лица на более дружелюбное. «Красоту что ли мою неземную разглядел?» — с сарказмом подумала Алёнка. А купец, бесстыдно рассматривая её с головы до ног, спросил:
— А ты откель такая, грамотная?
— Местная я.
— Чья будешь? — Купец погладил рыжеватую бороду.
— Ничья, — раздраженно ответила Алёнка. — Год скажете? — с нажимом повторила она свой вопрос.
— А ты что ли из школы будешь? — не унимался явно заигрывающий купец. — Так там только парней обучают.
Алёнка с досадой махнула рукой и пошла прочь от ухмыляющегося мужика, топая от злости ногами. В итоге она со всей дури угодила в подсыхающую лужу и ещё больше взбесилась, когда поняла, что испачкалась по колено в жидкой грязи. Больше всего было жаль сарафана — запасного у неё не было.
Купца Аленкино невезение явно развеселило. «Может быть, у них тут принято так ухаживать за понравившимися девушками?» Алёнка кипела от злости. Но сказанные ей вслед слова купца просто шокировали:
— Тысяча семьсот шестьдесят шестой год от рождества Христова.
Алёнка инстинктивно обернулась на его слова и окаменела: «1766… Мать моя — женщина… Что ж делать-то теперь?..»
Глава 7.
Алёнка шла, куда глаза глядят по улицам крепости Екатеринбург 1766 года. С технической точки зрения он тогда ещё и городом не был. Как патриотка, Алёнка знала, что этот статус ему присвоили только в 1781. Больше она не помнила ничего. Ни-че-го. Ну, кроме того, что правила тогда Екатерина II.
А в её мире, в её родном слое реальности или пространственно-временном континууме — Аленка просто не знала, как назвать отдельные части в расслоившемся теперь для неё бытии — остался самый любимый, самый важный для неё человечек. Сын Артёмка! Возможно, навсегда…