— Сказывают же, что Сама — девка каменная красоты неописуемой. Коса у ней черная до пояса, глаза большие, брови вразлет. А как станет говорить что, так вроде всё русскими словами, а не разберешь…
— Это да… — Малашка почесала нос. — Да только у Самой-то платье царское из шелкового малахита. Не ходит она по лесу в сраме одном. Да и девка она, с косой, с лентами. А это баба простоволосая.
Аленка решительно не понимала, о чем это они. Она только ежилась не то от прохладного ветерка, не то от слов Малашкиных. Конечно, это всё — сон. Но даже во сне почему-то было стыдно стоять перед незнакомыми людьми голой. Да и в животе вдруг заурчало.
— Ребята, потерялась я. Помогите выбраться, пожалуйста. И скажите, в какой стороне Екатеринбург? Далеко ли я от него? Вы сами, наверное — туристы?
— Видишь, Малашка, не разумею я девку. А что в сраме одном, так это известно — Хозяйка — от нечистого порождение. А им — духам лесным да горным божий стыд не ведом.
Аленке уже начало надоедать это говорливое бездействие, и она обратилась напрямую к парню:
— Гкм… Уважаемый Демид, я не знаю, за кого вы меня принимаете, но я — обычный человек. Зовут Алена. Живу в городе Екатеринбурге. И хочу поскорее домой. А еще я надеюсь, что вы не бросите меня одну в лесу ночью раздетую и голодную, и поможете. А деньги я верну. Скажете номер карты, я как до дома доберусь, перекину вам, а?
— Понял? Голодная она. А погань всякая еды человеческой не ест. — И обращаясь к Аленке, подала ей какую-то серую холстину. — На вот, закутайся. И пойдем к костру, погреешься, да поешь маленько.
— Спасибо, Малаша. — Аленка взяла широкий кусок холста длиной с пару метров и укуталась в него, как в банное полотенце. — А про карту, это я серьезно.
Но молодые люди ничего не ответили насчет вознаграждения, и повели ее куда-то в темноту. Аленка в темноте почти ничего не видела, кроме светлеющих спин, зато влюбленные по каким-то приметам дорогу знали. То повернут, то обойдут что-то. Потом вышли на тропинку.
— Ты на меня-то не серчай, — сказала по дороге Малаша. — Тут у нас просто всякие бегают. Всё мужики… Разбойничают, бывают… А вот бабу никогда-то я не видела.
— И я не видал, — добавил Демид.
И все замолчали. А Аленка всё думала, про что это ей Малаша говорит? Какие еще беглые? И говор у них нарочито деревенский. Но в какой деревне молодежь так говорит, если в школе все нормальный русский язык учат? Да и телевизоры с книгами сейчас в каждом доме имеются. И одежда на них слишком деревенская, даже дореволюционная — Аленка похожую в музее видела. Холсты толстые, к телу не льнут, тканями их назвать язык не поворачивается. Всё покрыто вышивкой, даже штаны у Демида по низу. И ходят тоже босиком, в темноте пятки так и сверкают.