— Я буду сидеть за общим столом? — пролепетала дрогнувшим голосом. Это никак не вязалось в моей голове с представлением о жизни волчьего сосуда.
— Конечно, — подтвердил распорядитель, застегивая свой врачебный чемоданчик, — Я же уже сказал, вы- гостья. Пока не делаете ничего предосудительного. Добровольные сосуды пользуются особыми привилегиями. Ребенку нужна счастливая носительница.
И он как ни в чем не бывало направился к выходу, оставляя меня переваривать сказанное.
— Постойте, распорядитель Альд! — окрикнула старого волка дрогнувшим голосом, когда дверь за ним уже захлопывалась.
— Да, фрея? — желтые глаза нетерпеливо сверкнули.
— А если… — я лихорадочно пыталась правильно сформулировать свой вопрос, понимая, что ничего лишнего он мне не скажет, — Если я сделаю что-нибудь…предосудительное?
— Лишитесь статуса гостьи, — безразлично пожал плечами старик.
— И?
— И для недобровольных сосудов оборудована другая комната. Она находится на чердаке. Не желательно, но что поделать. Отдыхайте, фрея Мария. Вам нужен покой. Я приду за вами в семь.
4
Уна, полноватая и спокойная как танк бета средних лет, начала готовить меня к официальному знакомству, едва часы показали пять. Сначала ванна с душистой пеной, скрабы, натирания, протирания, масла. Я бы наверно испытала блаженство, но мысль, зачем именно она это делает, не покидала ни на секунду.
— Это же только ужин! — жалобно заскулила, когда она начала обмазывать меня депиляционным воском от шеи до пят.
— После ужина наступает ночь, — пожимает плечами Уна, больше ничего не добавляя, а я судорожно сглатываю. Уже? Нет, не может быть. Просто предосторожность на всякий случай…И все же.
Дрожь пробирает меня до костей, не помогает даже горячая ванна, в которой я нахожусь. Нет, я не девочка уже. Слава богу! Но все же вот так, с незнакомым человеком. Даже не человеком. Мне страшно. И только боль от сдирания воска мешает углубиться в жалость к себе. Черт! Уна так безжалостно рвет, что вряд ли волчара сделает больнее, даже если постарается. От этой мысли я невольно улыбаюсь сквозь выступившие слезы.
— Вы — красавица, — констатирует Уна бесцветным голосом, оглядывая результат своих трудов, — И так на фраю Белинду похожи. Удивительно! В первый раз вижу столь хорошо подогнанный сосуд. Фраю Джервалфу повезло.
Кидаю на служанку злобный взгляд. Но мои стрелы не достигают цели. На предметы не обижаются. Между нами воцаряется молчание, во время которого Уна усердно втирает в меня пахучее жасминовое масло.
— А много тут было? Сосудов? — осторожно спрашиваю, не особо надеясь на ответ. Но на удивление Уна не прочь поболтать.