Сначала не было сил спорить, она даже не удивилась, когда проснулась в своей комнате и увидела Сергея, такой постоянной единицей он ей показался. Будто они прожили вместе лет тридцать, а то и все пятьдесят. Сергей сидел на диване рядом с ней, а где ему ещё сидеть? Он задал вопросы, измерил температуру, вызвал врача, который осматривал её при Сергее, выдал баночку для мочи и отправил в уборную, а Маше было настолько дурно, что на стыд не оставалось сил. Она не сопротивлялась, когда он деловито собрал её вещи, совсем немного, захватил зубную щётку и привёл к себе домой, поставив пакет на разобранном диване. Маша тогда пошутила, пробурчав, смотря на стопку собственных футболок, трусов и домашних штанов:
— Приданное.
— Богатая ты у меня невеста, — Сергей только улыбнулся, раздел её и закутал в одеяло, потому что зубы начинали стучать.
А потом стало ещё хуже, и ещё. Голова раскалывалась всю ночь, температура не падала, приехавшая скорая сделала укол и сказала, если состояние не улучшится — госпитализирует. Благо обошлось. К утру Маше стало лучше, ей хотя бы не хотелось засунуть голову под струю ледяной воды, она тихонечко лежала, время от времени вздыхала и покорно принимала какие-то таблетки.
Болящей было неловко, стыдно, необходимость собраться и идти домой была очевидной, тем более, она уже могла справиться одна, до ванной и туалета девушка курсировала почти без проблем, значит, и дорогу перейдёт, но уходить не хотелось. Сергей трогательно опекал её, ужасно не хотелось отказываться от ощущения заботы.
Она давно не чувствовала ничего подобного, могла вспомнить только детство. Когда Маша болела, мама и папа беспокоились о ней, ухаживали, баловали свою девочку, вот и сейчас она чувствовала себя той самой маленькой девочкой, о которой искренне беспокоятся и заботятся. Разве можно упрекнуть Машу в том, что она смалодушничала и захотела пробыть в доме Сергея хотя бы до вечера… Поступок эгоистичный, учитывая Восьмое марта, вдруг у парня были планы? Впрочем, о возможных планах Сергея Витальевича Маша хотела думать ещё меньше, чем уходить.
— Маш, Машенька, — тогда Сергей сел рядом и потрогав лоб девушки, нахмурился, потянулся за градусником, сунул его подмышку, Маша сморщилась от холода. — Машунь, давай, ты покушаешь, — он нахмурился, убирая влажные волосы девушки ото лба. — Что ты хочешь?
— Ничего, — есть, действительно, не хотелось. Она пила морс, этого казалось достаточно.
— Солнышко, обязательно нужно покушать…
— Нельзя говорить «покушать», — пробурчала Маша, голова сама собой упала на грудь Сергея, он, уже привычным движением, придержал. Какие же у него хорошие руки! Сильные, с длинными пальцами, немного шершавые и прохладные.