Тяжело вздохнув, я поплелась в машину. За Одри приехал Кристофер, потому мы поехали порознь. Жаль. Поддержка мне бы не помешала.
Лишь тогда, когда Империал проплыл за окнами автомобиля, я поняла, что едем мы куда-то не туда. Через несколько минут городской пейзаж стал переходить в пригород, а затем и вовсе сменился лиственными лесами и полями, усыпанными дикими цветами и травами.
– Бернард, что происходит? Куда мы едем?
– Вас не предупредили? – изумился он.
– Предупредили о чем? Меня что, ссылают из города?
Мужчина добродушно рассмеялся.
– Нет. Место празднования было спешно перенесено. Все гости ждут вас в другом месте.
– И где же?
– Скоро увидите. Осталось буквально 10 минут, и мы приедем.
Через 10 минут мы действительно остановились и, когда я вышла из машины, была готова расплакаться. На бескрайнем поле, усыпанном цветущими маками, васильками и ромашками располагалось два белоснежных шатра, наполненных людьми и украшенных красной шифоновой тканью и живыми цветами. Оттуда доносились звуки музыки и звонкий смех. Слова ведущего было сложно разобрать. Слева от шатров – широкая река, ласкающая песчаный берег. На кряжистом бревне, которое, должно быть, вынесло на берег штормом, в одиночестве сидел мистер Эллингтон. В льняных брюках и простой белой рубашке, расстегнутой у ворота. Даже не позаботившись о Бернарде, я почти побежала к нему. Острые каблуки утопали в земле и цеплялись за траву, поэтому, сняв обувь, я побежала к нему босяком. Но за 10 метров остановилась. Мужчина чем-то целеустремленно занимался. Рядом с ним лежали бумаги и куча цветов. Неужели он флористику решил изучить в день нашей вечеринки?
– Мистер Эллингтон, вы позволите? – я подошла ближе и, положив босоножки рядом с деревом, присела на корягу.
– Никак не могу понять, – сходу начал он, усердно воюя с копной цветов. – Здесь нарисовано, что это нужно завести сюда и продеть вот сюда. Так?
– Так, – согласилась я, улыбаясь от уха до уха.
– Но когда я это делаю – все рассыпается! – искренне возмутился он и продемонстрировал сей эффект.
Я от души рассмеялась и, приняв из его рук венок, в два счета закрепила концы так, чтобы он не распадался.
– Вы решили сменить профессию?
– Во-первых, ты… – в сотый раз напомнил он. – А во-вторых, флорист из меня оказался никудышный.
Я посмотрела на венок. Действительно, назвать его образцом красоты и вкуса было сложно. В нем ежа переплеталась с маками, лепестки которых от чрезвычайного усердия помялись и местами осыпались, ромашками и васильками, чье состояние тоже было далеко от идеального. Рядом с мужчиной лежало четыре начатых венка в еще более плачевном состоянии.