Поднялась и на эмоциях понеслась к двери. Пусть видит, что я решительно настроена и свои щупальца при себе держит.
— Помните, Кристин! Не влюбитесь в меня!
— Да я лучше себе глаза выколю! — прорычала и вышла, громко хлопнув дверью.
Мерзкий, мерзкий бесчувственный старикашка! Ладно, не старикашка, вполне себе еще крепкий мужчина в расцвете сил, но все равно мерзкий. До того мерзкий, что мне самой мерзко от степени его мерзости.
Брр! Содрогнулась всем телом. Так меня колотило от гнева, так лихорадило!
6. Почему наглый тип такой наглый
— Как все прошло? — с волнением спросили Этьен и Доротея, дожидавшиеся меня под дверьми в мужнину спальню.
— Я его придушить готова. Вот этими вот руками! Не снимай, говорит, панталоны, не влюбись, говорит, в меня! Да кто в тебя влюбится такого? Кому ты вообще сдался? — обратилась к запертой двери.
— Тише, тише! Услышит же! — ужаснулись Этьен и Доротея.
— Уже слышал. Мне скрывать нечего и стесняться тоже нечего. Правда она такая, жалит хлеще крапивы, когда виноват, и обтекает теплой водой, если невиновен. Мне нужно остудиться. И это… есть что на плечи накинуть?
Доротея растерянно переглянулась с Эйнштейном.
— Так вам холодно или жарко?
— А… остудиться, в том смысле, что мне нужно пар выпустить.
— Вы умеете пускать пар? — искренне изумилась Доротея.
Ну е-мое… Идиомы на Ирбисе тоже не понимают. Хм. Мне пришла гениальная идея, как совместить приятное с полезным.
— Шуба есть? Холодно ведь на улице наверняка.
— Госпожа, вы меня совсем запутали. То жарко, то холодно, то шуба, то накидка…
— Дуй за шубой, а ты, Альберт, за девчонкой. Встретимся на улице.
— Зачем?
— Пар выпускать будем. Все. Идем, идем! Ребенка только укутайте потеплей, чтоб не застыла.
Через четверть часа мы с Доротеей внизу дожидались Альберта и Анахель. Я щеголяла в модной шубке, прикрывающей филей, и пуховой шапке. Помощница закуталась в пуховой платок и накинула на плечи что-то похожее на тулуп. На мое счастье на Ирбисе не брезгуют зимней обувью. Я сунула ноги в валенки и блаженно выдохнула. Наконец-то избавилась от ходулей!
— Госпожа! Необъяснимое с вами! Зачем же вы обувь прислуги надели? Вот ваши вышитые каменьями черевички.
Приподняла подол платья и посмотрела на валенки. Теплые, целые, по размеру. Опустила подол.
— Вот пусть тот, кто их вышивал, и носит такую обувь зимой. Я в валенках пойду! Госпожа я или не госпожа?
— Госпожа, конечно, — смутилась Доротея, закрывая господский шкафчик для обуви. — Как изволите.
— Ты мне лучше скажи, зачем меня сюда призвали? Граф ваш — полный отморозок, так ничего и не пояснил.