Чувствую как ее подмывает любопытством.
И тихо посмеиваясь, я уже знаю куда опять ее понесет.
— Женька…
— Ммм?
— Ну, признайся! Ты же трахаешь Аронова? Хрень это все с «опекунством».
— Да реально, он мой опекун! — смеюсь я.
— Врёёёшь… — стонет она. — Ладно, не хочешь не говори про него. А Литинскую?
— А еще Ожникова и Томилина! — ухмыляюсь ей я, отшучиваясь.
Сплетней на эту тему тоже в избытке.
— Вот думаю, пора расширять ареал обитания — соблазнить тебя, Лилю и соседей по гримерке.
— Кстати про «соседей твоих», да и про начальство… Про тебя Лора такую грязь льёт… — меняя тон на серьёзный, хмурится она. — Врет ведь всё?
— А как сама думаешь? — съезжаю я, не желая оправдываться.
С соседями у меня полный дружеский феншуй в стиле «своего пацана». Можем поржать и даже немножечко поскабрезничать, но не больше.
— Не знаю… Честно? — поднимает она бровь. — С «соседями» — бред. Ваших приколов с Кристиной я не понимаю. Там явно есть что-то, но грязи я не чувствую. Пашешь ты наравне с остальными, поэтому мне тут по*ер. Аронов… трахаетесь вы по-любому! То, как он на тебя смотрит, только на свою женщину можно смотреть. Но я понимаю тебя. Не надо девкам этого знать. Про Томилина — я тебя умоляю! — хихикает она. — Он не из нашего стада. И Ароновым любуется гораздо выразительнее, чем тобой.
Да?! — сбиваюсь я с шага.
Какая я невнимательная!
Ну, вообще — да. Аронов роскошный… Почему бы Косте им не любоваться? Если бы там было что-то болезненное, я бы уловила сразу же.
— Ожников… — задумчиво продолжает Ленка. — Вот тут не могу разобраться! Тискаетесь постоянно, хихикаете, переглядываетесь, чаечки, шоколадочки, тусовочки… Но х*р я поверю, что Олег Андреевич на своей территории приблудных котов потерпит! — ухмыляется Лена. — Не-е-е… С Ожниковым вы просто стебетесь! Аронов его как няньку прикрепил, — делает она заключение. — Я попала?
— С Томилиным в самую точку.
— Конспираторы!
Ленка умная девчонка…
В середине репетиции мне резко плохеет — голова кружится, в глазах темнеет. Качнувшись к стене, я опираюсь на неё рукой и закрываю глаза. Звуки доносятся словно из-под толщи воды. Чтобы не упасть — ноги совсем не держат — я ложусь спиной на стену и, не открывая глаз, съезжаю вниз. Вторые сутки голодовки, говорят, самые тяжелые.
— Жень? — словно откуда-то издалека слышу я встревоженный Санин голос. — Женя! — чуть ближе.
Потом его горячая рука ложится на мой холодный мокрый лоб. Глаза не открываются. Подхватив меня за талию, он зачем-то тянет меня вверх.
— Что-то мне нехорошо… — ложусь я головой ему на плечо.