— Пока я не придумаю, что с вами делать, поработаете здесь. Недолго, — хмыкнул он и, напевая, направился куда-то вглубь помещения.
Диана встала рядом с одной из работниц, та молча ей протянула флакон с распылителем. Девушка кивнула в ответ.
— Если найдешь протертое белье или с дефектом, бросай его в корзину, — женщина указала на почти заполненный короб под столом. — А мальчишка пусть носит нам стопки с доставки и относит обработанное на конвейер.
— А что это мы делаем? — спросила Ди.
— Обрабатываем ткань от фельерского клопа. Ничем его не вытравить, только этим! — работница закашлялась. Кашляла долго, пока не стала задыхаться. — Воды-ы-ы-ы!
Она захрипела, указывая куда-то в бок. Диана обернулась и увидела большой чан, наполненный водой. Рядом лежал потертый пластиковый ковш. Девушка набрала воды и быстро вернулась к работнице, приложив к ее губам емкость. Пила она жадно, то и дело отстраняя от себя ковш и со свистом вдыхая воздух. А когда напилась, долго охала, держась за бок.
— Что с вами? — испугалась Диана. — Я могу вам чем-нибудь еще помочь?
— Прошло уже! — буркнула женщина, потом внимательно посмотрела на Ди. — Таких чистеньких да свеженьких тут не держат. Здесь только мы — обреченцы, нас сюда доживать отправляют, когда больше ни на что не годимся. Ты здесь не задержишься, да и братец твой тоже. Не время вам.
— О чем вы?
— Думаешь, клопы просто так дохнут? Не-е-ет! Мы яд распыляем, правда, слабой концентрации. Но он не только клопа убивает, но и нас. Здесь все работы опасные, как раз, для таких как мы.
Диана отшатнулась от бутылки. Хотя, здесь все было пропитанной этим составом, а его частички висели в воздухе.
— Что же делать? — растерянно спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Делай что велено, выбора у таких, как мы, все одно нет. Не будешь повиноваться — запорют, или еще что страшное сотворят, а так, глядишь, пару десятков циклов протянешь, — невесело усмехнулась ее собеседница.
— Пару десятков? — ахнула Ди.
— А ты думаешь, сколько мне лциклов? — работница приосанилась.
— Ну, пятьдесят? — неуверенно пробормотала девушка. Она польстила женщина, потому что седые нечесаные пряди и глубокие морщины на лице, говорили о куда большем возрасте.
— Мне тридцать семь, — снова усмехнулась собеседница и каркающее засмеялась. Двадцать циклов рабства, а когда-то я не хуже тебя была, тоже красавица. Да ты не бойся, завтра же вас продадут. Пройдоха Ган похотлив и жаден, быстро вас пристроит какому-нибудь аристократу, кто больше даст.
— Продаст?
— А ты хотела остаться тут, чтобы сдохнуть через пару месяцев? Здесь никто больше цикла не выдерживает! Ладно, хватит трепа, работа не ждет, иначе жирное чудовище придумает изощренное наказание.