Так ненавидеть нельзя (Раевская) - страница 17

Мне всё-таки пришлось зайти в квартиру: несмотря на то, что было лето, ночи были отнюдь не тёплые. Я, хотя и не был особо чувствительным к температурам, мёрзнуть не любил. Холод — это для меня признак какой-то опасности, тревоги, а находиться в таком состояние постоянно — мало приятного.

Но, когда я согрелся, тень тревоги меня не отпустила. Решил, что это всё из-за моей паранойи и отправился спать. Завтра будет новый день, будет всё иначе. И, когда бы не решила придти Таша, наша встреча завтра будет ближе, чем сегодня.

Глава 3.3. Макс.

На следующее утро я проснулся от запаха гари. Встав с кровати понял, что голова у меня кружится: уже надышался. В квартире огня ещё не было, но он подбирался со стороны окна: видимо, подожгли.

Я старался не поддаваться панике. В конце концов, в армия на учениях и в реальных ситуациях случалось и не такое. Главное, холодная голова, чёткие мысли и тогда у меня шанс на спасение намного выше.

Но все-равно не получалось сохранять полное спокойствие: уже несколько лет я жил мирно, уже и думать забыл обо всяких угрозах, так что страх подкрадывался незаметно и медленно мною овладевал.

Я рванул на кухню, схватив свою футболку. Намочил её и приложил к лицу. Окно на кухне тоже было с той стороны охвачено огнём, пластик уже плавился.

Решил, что раз огонь подбирается с улицы, значит, можно выбраться через входную дверь в подъезд, а там уже решить, что делать дальше.

И это стало моей ошибкой, потому что, я даже не обратил внимания на то, что ручка двери была раскалённой…

Распахнув двери, я лицом встретил стену пламени. Инстинктивно закрылся руками, но это мало помогло. Огонь охватил всего меня, я ничего с этим не мог поделать. Начал метаться, упал.

И наступила тьма.

Рассеялась она лишь в тот момент, когда перед глазами встала багровая пелена, а всё тело охватило ломотой. Это было больно, но после пламени терпимо. Эта боль несла собой какое-то облегчение, но я не мог понять, почему. Я вообще ничего понять не мог, пока моё сознание то появлялось, то исчезало, а моё тело будто бы насквозь было вывернуто.

Через какое-то время, какое точно даже предположить не могу, я понял, что мне дают пить. Глотал и опять проваливался в небытие, не в силах даже попробовать распахнуть глаза.

И, после всего этого, я распахнул глаза, чувствуя себя так, будто бы умер. Как иначе ещё объяснить то, что я не ощущал никаких последствий каких-либо травм, даже пробуждение для меня не стало болезненным.

Но, по идее, если я мёртв, значит, я или в раю, или в аду. На рай обычная с виду комната похожа была меньше всего на свете, но и до ада ей было далеко. Просто комната… Комната со сменами, на которых я могу различить любую крапинку… любую царапинку.