И почему мне это всё уже не нравится?
За неимением иного варианта, пришлось топать за Дараком по плохо вычищенной дорожке. Сапоги проваливались в снег, необходимость придерживать капюшон, чтобы не упал, просто добивала, но я покорно шла следом, надеясь, что всё это закончится и будет действительно весело.
Как тогда ночью. И почему я об этом вспомнила? На утро-то всё было очень даже нехорошо, нас отчитывали и ругали. Но молодого дракона это, видимо, ничему не научило.
Справедливости ради должна заметить, что нам тогда действительно весело было.
Путь наш был недолгим: прямо, прямо, прямо, налево, между низкими деревянными забориками, за одним из которых при нашем приближении начала безумно лаять обозлённая собака, затем вновь прямо, через чей-то огород… в этот момент я понадеялась, что нас никто не заметил и метлой по головам не огреет.
Идущий впереди меня парень ни на что не надеялся, он вообще выглядел так, будто надежды — удел слабых, а сильные мира сего предпочитают действовать. Вот он и действовал, уверенно двигаясь по направлению к темнеющей кромке леса. Мне приходилось тащиться следом, потому что уверенности в том, что смогу самостоятельно вернуться назад, не было.
Минут пять мы шли уже непосредственно по самому лесу, пока, наконец, не вышли на небольшую опушку, заваленную снегом. Вот там Дарак остановился, вынуждая тормозить и меня, обернулся и весело спросил:
— Уже решила, что дальше делать будешь?
Я с сомнением посмотрела на него. Сомнения мои были весьма понятны, и крутились они около одного конкретного вопроса: он нормальный?
— Я должна была решить за те десять минут, что прошли с момента, как ты мне непрозрачно намекнул на то, что выбора у меня нет и быть не может? — очень даже вежливо поинтересовалась у него.
Дракон улыбнулся шире и мне, собственно, сразу всё понятно стало. Сцепив зубы, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего, я мрачно воззрилась на него, молча ожидая дальнейших действий.
— Да ладно тебе, — улыбка его теперь была просто запредельной, — всё не так плохо. Да и ты наверняка о себе думала в самую последнюю очередь, а прежде всего — о драгоценной мамочке.
Я продолжила молчать даже тогда, когда он выразительно поиграл бровями, с намёком глядя на меня. Дараку отсутствие реакции совсем не понравилось. Прекратив улыбаться, он вместе с тем прекратил и разыгрывать тут комедию, сказав прямо:
— Могу помочь.
— Надо было сразу с этого начинать, — заметила я, складывая руки на груди, — слушаю тебя.
— Вот я сразу заметил, что в тебе никакой благодарности, — скривился он.