Я спрашивала без упрёка, потому что ну никак не могла упрекнуть в чём-нибудь свою мамочку. Как и она меня. А потому она не плакала, не кричала и не называла меня сумасшедшей — она просто принимала любые мои решения, зная, что только я сама буду разбираться с последствиями.
Мы обе знали это. Мама с детства учила меня быть самостоятельной.
— Я не хотела, чтобы так получилось, — негромко произнесла мама.
— Хотела или нет, но так уже получилось, поэтому прекращай раскисать, — велела я ей, — лучше скажи — розовое или фиолетовое?
Когда я спускалась по лестнице вниз, попрощавшись ещё в спальне с матушкой и перекинувшись парой слов с отцом, с которым оставлять маму мне было страшно, на меня та-а-ак смотрели!.. В общем, сразу стало понятно, что на императора я впечатление точно произведу, оставив в его душе неизгладимый след. Главное, чтоб потом за помощью к психологам обращаться не пришлось, ну или кто тут у них.
А внизу меня ожидало нечто. Нечто большое и чёрное, украшенное золотыми вензелями, с затемнёнными окнами и аккуратными выдвижными ступеньками, на больших круглых колёсах, запряженное четырьмя вороными конями. Меня ждала карета.
А вокруг неё было почти с дюжину воинов на конях и с самыми настоящими мечами в ножнах на поясах. И вот они, стоило мне показаться, как-то неуверенно переглянулась.
— Леди Яра Эжен? — спросил один из них, обращаясь ко мне.
— Э-э-э, — было моим невразумительным ответом, потому как я знала только Яру, или же Ярославу, Кривильскую, то есть себя, а вот никаких Эженов на моей памяти не было.
Не зная, что говорить, я обернулась и вопросительно посмотрела на стоящих в нескольких от меня шагах родителей. Мама утвердительно кивнула, едва заметно поджав губы. Но её недовольство было обращено не ко мне, я это точно знала.
Отвернувшись к воину, я согласно кивнула, подтверждая свою личность. Надо бы не забыть это имя, а то неудобно получится.
— Леди Яра Эжен, вы осознаёте, что едете к самому императору? — с намёком вопросил воин.
Конечно, я это осознавала, но исключительно из вредности очень сильно удивилась:
— Что, правда?
Вышло громко и почти правдоподобно, но… воин посчитал, что я над ним издеваюсь. Правильно, в принципе, посчитал, молодец.
— Прошу вас, — процедил он с прищуром и взмахом руки открыл дверку кареты.
Я подарила мужику широкую улыбку, больше похожую на оскал, дождалась его едва заметного передёргивания и с чистой совестью забралась внутрь кареты, в которой всё тоже оказалось чёрным.
Широкое мягкое сиденье с двух сторон, посередине у окошка небольшой столик, да закрывшаяся за моей спиной дверь, мгновенно отрезавшая все окружающие звуки — вот и всё убранство.