— Эйнштейн, мы пока не можем улететь на вашу планету.
— Ох, можем. Как только мы убедимся, что за нами никто не следит, то сразу отправимся домой.
— Но в этом-то все и дело, разве это безопасно? Я разговаривала с Сетом…
— Только не это. Ничего хорошего из разговора с ним не выйдет.
— Дай мне закончить. Я разговаривала с Сетом, и он согласился, что мы не можем улететь, не проверив тот сбитый корабль.
Как будто Эйнштейна волновало, что думал Сет или кто-то еще.
— Можем. И сделаем это. Мы уже подвергли тебя достаточной опасности. Я отправил запрос, чтобы через несколько дней нас встретило судно для твоей перевозки.
— Моей перевозки?
— Поскольку мы не уверены, что этот корабль безопасен, тем более учитывая текущие повреждения, то должны пересадить тебя…
Уперев руки в бока, Бонни смерила его свирепым взглядом.
— Не нужно никуда меня пересаживать. Я прекрасно чувствую себя там, где нахожусь. А ты ведешь себя нелогично.
— Я никогда не бываю нелогичным.
— Да ну? Но если бы не я, ты бы первым выступил за то, чтобы выяснить, что за технологии скрыты на сбитом военном корабле. Какие секреты таятся внутри жестких дисков. Откуда солдаты узнали о наших планах.
В обычных обстоятельствах так и было бы, но нынешняя ситуация отличалась.
— Это может подождать.
— Нет, не может, и ты это знаешь. Почему ты ведешь себя так неразумно?
— Подчиняться приказам не так уж и неразумно.
— Неразумно, особенно когда эти приказы не учитывают того, с чем мы столкнулись. Сейчас есть возможность выяснить, что задумали военные. Это гораздо важнее, чем я. Я всего лишь один человек. Ущербная женщина-киборг. Ничтожество. А сбитый корабль имеет программы и технологии, которые могут спасти сотни киборгов. Или дать необходимые ответы.
Как она могла так принижать себя? Неужели Бонни не понимала своей значимости? Своей ценности?
— Мы получим ответы, но не ценой твоей безопасности.
— Каким образом отсрочка нашего отъезда из-за миссии подвергнет меня опасности?
— Нам нужно покинуть этот район на случай, если прибудут новые войска.
— Нам нужно подняться на борт сбитого корабля.
— Это может подождать.
— Нет, не может! — закричала Бонни. — Перестань упрямиться. Ты все время твердишь, что все из-за меня, но разве я имею права голоса хоть в чем-то? Мне показалось, или ты говорил, что у киборга есть выбор? Это утверждение касается моей судьбы? Итак, я голосую за то, чтобы мы прихватили как можно больше херни со сбитого военного судна, а затем сбежали.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Почему ты упираешься?
Какой-то частью Эйнштейн понимал, что Бонни сделала правильные выводы и должна была принимать участие в вопросах, касающихся ее жизни, но что-то другое, точно не логика, двигало им в этот момент. Разгоряченный, злой и не осознающий слова, слетающие с губ, Эйнштейн закричал: