— Только тех, кому доверяла, Илью и Артура, — ответила я. — Больше никого. Да и когда бы я успела?
Герцог хмыкнул, а темный вновь уставился на меня с тем же нечитаемым выражением, что и раньше. Сильнее всего по моей таблице мимики эта гримаса напоминала презрение с легким налетом гнева.
Да что это такое, чёрт его подери. Как девчонка, ей богу, сама придумала — сама обиделась, самец в вялых кавычках. Ненавижу недосказанность, что за скверное подражание добру в тоге мыслителя.
Под крышкой кастрюли забулькало, я старалась сдержаться и не высказать все то, что думаю по поводу этого молчаливого презрения, и поэтому не заметила, когда Витторо стал магичить (ворожить, колдовать, не знаю, как назвать эти пассы и бормотания). Вдруг один из мужчин громко охнул и стал остервенело тереть правое плечо, на котором алым клеймом разливался змееподобный рисунок.
Он вспыхнул и посерел, оставляя после себя запах горелой шерсти.
— Руна-паразит. Твою мать, Илья, объясни, как на тебе оказался тёмный авейн* и как ты умудрился его не заметить?
*Avein — ключ (фр.).
Глава 27.
Как только мы почувствовали гнев во время спора, мы уже спорим не за истину, а за себя…
— К чему этот удивленный тон и громкие слова, Кирилл? Можно подумать ты не знаешь, что, уж коли авейн поставил маг твоей направленности, засечь его практически невозможно, к тому же диагностов у нас в принципе единицы, — сказал Витторо, недобро посматривая на светлого.
Мне тоже не понравилась попытка очернить тёмного даже не выслушав мага, не в моих правилах было судить людей, не дав им даже крошечного шанса оправдаться. К тому Илья бы был конченным недоумком, разгуливая с доказательством своей причастности к преступлению на рукаве.
— Я поражен не меньше, если не больше твоего, готов на полное сканирование, а эту гадость подцепил неосознанно. Паразит он и есть паразит.
— Ну авторство сего шедевра мы еще выясним, есть у меня мыслишки чья работенка, но бездоказательно это поклеп, — сказал Витторо, — предлагаю отправиться по домам, у всех были тяжелые сутки.
Все это время Артур не вмешивался в беседу, пристально наблюдая за реакцией спорщиков, хотя я постоянно ловила его заинтересованный взгляд и на себе. Да чего уж там, заинтересованный, пора смотреть правде в глаза: голодный, жаждущий, алчущий. Словно я жертвенная овечка, а он матерый волчара с ножом, вилкой и бутылкой молодого «божеле» прекрасно подходящего к каре ягненка.
— Даша, мы будем рады, если до тех пор, пока в твоем доме проводится следствие, ты поживешь у нас, — обратилась ко мне Франческа.