— Вот это поворот, — сказала я, уже понимая как продолжится эта история.
— Единственный раз, когда я говорила на эту тему с Мали, это было после моего семнадцатилетия, когда я вступила в права наследования. Она нехотя согласилась встретиться со мной, да и то только после того, как я пообещала отписать ей половину оставленного мне состояния. Как бы то ни было, она моя сестра.
Она с удовольствием приняла деньги, решительно отказавшись от памятных вещей, в добавок похвастала, что нашла настоящего отца. Потом пару раз я видела её с Серджо Апакаре и любой, кто видел их вместе не сомневался в их родстве. Но официально, он так и не признал её.
Видимо поэтому, она его и убила, мелькнула крамольная мысль.
Ведьма замолчала, собираясь с духом. Пауза затянулась, и Феня в голове жужжал надоедливой мухой, требуя продолжения. Я решила подтолкнуть нерешительную девушку к дальнейшим откровениям:
— Хорошо, я поняла тебя. Твоя сестра — моя сестра. Но за что же ты извинялась? Ты же не знала, что…
Ну что она тронется и превратится в Чарльза Мэнсона*. Очень сомневаюсь, что человек с нормальной психикой способен на подобные зверства.
Или что начнет убивать, желая мнимого могущества. И первой её жертвой окажется отрекшийся когда-то от неё, так же, как и от меня, Серджо, а когда сумеречная сила откажется выбрать её, продолжит забирать жизни.
— За то, что не рассказала об этом раньше.
— Ну ты же не могла знать, что ищут всех, кто был связан с Апакаре, — сказала я, вспоминая о том, кому передала список и его содержимое. Малены в нем не было однозначно. Значит Гленда не знала о сестре Франчески, бабка страстно хотела, чтобы убийца сына понес наказание, вряд ли она прикрывала ведьму.
— Даша, ты очень наивна. Я жена инквизитора и работаю в суде, на свете мало вещей, которыми Витторо со мной не делится. Это моя вина, я так надеялась, что единственный близкий член семьи, последняя ниточка, связывающая меня с мамой и братом, не будет виноватой в этих зверствах.
Ну что я могла сказать? Отпускать грехи и прощать мне не дано, я жива, но сколько погибли. Может быть знай инквизиторы то, что знала Франи, этих смертей удалось бы избежать.
— Её не поймали?
— Никто не знает где она, я даже предположить не могу…слишком плохо её знаю.
— Твоя вина в том, что ты не поделилась своими подозрениями, наверняка ведь ты не знала? — Франи замотала головой с такой силой, казалось, она оторвется, — Но тебе нужно рассказать об этом мужу. Остальные перетопчутся. Согласна?
Её то ли благодарность, то ли раскаяние я не расслышала. Заиграла песня Мамонтенка, и я пошла на звук сотового. На экране высветилась фотография мамы во время отпуска на Селигере. Она стояла в одежде семидесятых с полным ведром белых грибов. Если бы она увидела, что я сохранила это фото, к тому же поставила его на заставку, откусила бы мне голову.