Я плавлюсь в невиданном до селя экстазе, взрываясь тысячей конфетти и собираясь в кучу спустя мгновение. Напряженно дыша — не отрывая взгляда от сосредоточенного, серьезного лица, провожу пальцами по коже груди, целую ходящий ходуном кадык, обвожу плоский, темный сосок, спускаясь ниже по гладкому животу, к тому, что упирается в моё бедро, прикусываю торчащую ключицу, борясь с плотоядными мыслями в голове.
Его кожа пахнет цитрусами и воском, а на вкус как соль и грех, я провожу языком по месту укуса и дую, словно на ранку, заставляя забыть о мнимой боли. Мои пальцы спускаются еще ниже и кружа, обхватывают член Ильи.
Гладкий, твердый ствол пульсирует, когда мои пальцы смыкаются его у основания.
— Даша, — шипит инквизитор, — прошу, осторожнее, или я опозорюсь.
Я не понимаю, о чем он, но не могу остановиться и прекратить ласкать его. Каменный и нежная, как батист кожа создают удивительный контраст, широкое основание, твердая головка с выступившей каплей, аххххх, он так чутко реагирует на каждое моё движение и откликается на любое сжатие, что я чувствую невосполнимую утрату, когда он решительно отбирает его, хохоча и зацеловывает моё смущение.
А когда спускается и ласкает меж разведенных бедер языком и губами мою разгоряченную, девственную плоть, я понимаю, что месть порой настигает нас быстро. Я стенаю, чувствуя уверенные движения пальцев и губ, иногда зубы, сжимающиеся на влажной, горячей коже клеймят меня, а иногда я кричу «еще». Мне хочется больше, но я не могу понять куда же еще больше.
И когда он ловит мой взгляд, спрашивая позволения, я без сомнения киваю, принимая на всю длину мужчину.
Мне больно, ужасно больно, я хочу, чтобы он прекратил, но всего через мгновение настойчивых ласк — понимаю, как сильно не хочу, чтобы он останавливался.
— Еще, — хриплю я в тысячный раз, и Илья начинает движение.
Вторгаясь в меня, вбиваясь и покоряя.
Я вторю ему, подаюсь на встречу, шепчу его имя и царапаю спину, тяну за волосы и осыпаю поцелуями гладкую кожу, твердые губы выдающийся, упрямый подбородок. Решительные движения и я кричу, падая как Алиса в кроличью яму.
Блаженство накрывает меня теплым покрывалом.
«Моя»…
Слышится мне в шёпоте мужчины, но я практически теряю сознание, и не уверенна, что мне это не показалось.
Прозрачная грань между сном и явью таяла как приморский туман в летнее, солнечное утро.
Дорожка горячих, будоражащих поцелуев, ощущалась как легкие касания крыла бабочки, мечущейся среди распустившихся разноцветных бутонов. Ступня, лодыжка, впадинка под коленом, тонкий шрам на бедре, выше и выше. Я больше не могла притворятся спящей, слишком приятным было пробуждение.