— Что так?
— Политика.
— Жалко, — сказал Жерар.
— А, чего там…— махнул сигаретой Убеев. — Дела давно минувших дней. Прожито и пережито. Вот каску мне по-настоящему жалко, это да! — Он грустно вздохнул, качая головой. — Другой такой в мире нету. На «Дайнизи» по спецзаказу изготовляли. Эксклюзивный дизайн. Титан, поликарбон, все дела. Недетских бабок стоила…— Он повернулся ко мне: — Пойдем, вредитель, хоть сапог вызволим.
Заявив, что бешеному шакалу хвост рубят по самые уши, а оставлять за спиной недобитого противника — крайний идиотизм, Железный Хромец перезарядил пистолет, приладил тесак на бедро, взгромоздился на мотоцикл и умчался прочь. Вершить расправу над братцами-горошками в замшевых пиджаках. Бес изъявил горячее желание отбыть вместе с ним (корректировать огонь, как он выразился), и я остался во дворе один. На прощание мне был дан совет дожидаться их возвращения именно здесь. Основание: так будет для меня безопасней всего.
— Почему? — спросил я. Ответ поражал лаконизмом:
— Потому.
«Отморозки!» — подумал я, проводив их взглядом, после чего, терзаемый невнятным чувством, в котором смешались облегчение, зависть, ревность, обида и многое другое, отправился бродить по двору. Без определенной, впрочем, цели.
(То есть цель, конечно, была. Вполне конкретная. Любым способом преодолеть отчаянное желание извлечь на свет божий прихваченное у девчонок зеркальце и хорошенько его рассмотреть. Заглянуть хоть одним глазком — чародейное или обычная копия? Точно почуяв мои колебания, зеркальце как-то враз потяжелело и съехало к переду. Кое-какие остатки здравого смысла еще во мне присутствовали. Я поправил карман, шутливо сказал: «Эй, смирно там» — и тотчас смущенно поежился. Действие, особенно вкупе со словами, получилось на редкость двусмысленным.)
Прежде всего я сунул нос под пленку, которой был обтянут реставрируемый дом. Затем вымыл руки и лицо чистой дождевой водой, скопившейся на крышке металлической бочки (не все их разметал лис-переросток). Тщательно протер полой футболки стекла очков, отряхнул с одежды налипший сор и цементную пыль. Опасливо поковырял темное пятно, оставшееся на месте гибели оборотня. Оказалось, обычный шлак. Неподалеку я, к своему удивлению, наткнулся на прощальный привет господина Хуана — метровый рыжий хвост с игривым беленьким пушком на конце. К сожалению, из другого конца, уродуя всю картину, торчали розоватые червячки оборванных жил и деформированная фарфоровая головка хряща. Пахло от хвоста преотвратно — отсыревшим и начавшим разлагаться черносливом. Затаив дыхание, я поддел его прутиком и выложил на штабель бетонных плит. Обдует ветерком, и будет Убееву в коллекцию двенадцатый трофей.