С самого развода я не начинала серьезных отношений. Он был моим последним мужчиной, и считал, что так должно остаться.
– Твоя? – неожиданно Эмиль перевел взгляд на меня. – Ты что, с ним спала?
И мне он не понравился: жгучий и вопросительный, полный темной силы. От этого взгляда, брошенного мимоходом, я чуть не выронила пистолет. Я не отвела глаз, но и ответить не смогла – только сглотнула, чувствуя боль в горле.
Его охватывало напряжение – Эмиль настороженно переступил с ноги на ногу, словно выбирал момент для атаки.
– Тихо-тихо, – Феликс подступил к брату со спины, чуя к чему идет дело, и прикрыл сзади.
– Спала, – ответил за меня Андрей, и я перестала дышать. Представлять это было легче, чем признаваться Эмилю, глядя в глаза. – Теперь она со мной. Так что я тебя предупреждаю.
Он знал, что не сладит с Андреем, но все равно выдохнул ртом рванулся вперед. Его остановил Феликс, обхватив плечи.
– Что ты сказал? – зарычал Эмиль.
Я опустила взгляд, у меня закружилась голова. Он не должен был узнать об этом так – когда слаб и болен. Мы как будто сыграли нечестно.
– Пойдем, Кармен, – Андрей попятился, наощупь нашел мою руку – холодную и дрожащую, и, не выпуская Эмиля из поля зрения, вывел меня в подъезд.
– Отпусти! – заорал Эмиль. – Яна! Он мою жену увел! Он только что увел мою жену!
– Уймись! – рявкнул Феликс.
Я спускалась по лестнице, сердце билось глухо и болезненно – это было больно, уходить. Больно слышать крики вслед, голодные и сырые. Андрей приобнял меня одной рукой, словно боялся, что я передумаю и побегу обратно.
– Все нормально, Кармен. Он мальчик взрослый, справиться. Лучше сразу сказать, чем три года сомневаться.
Он прав. Прав, но все равно у меня ныло сердце. Мы с Эмилем проросли друг в друга и сами не заметили, но рано или поздно пришлось бы рвать и не возвращаться.
Ноги подкашивались, в голове бродили обрывки мыслей, раздуваемые безумным ветром, но я поставила окончательную точку в отношениях с Эмилем. Можно собой гордиться, только почему-то хотелось рыдать.
Внизу Андрей усадил меня в машину охраны, устроился рядом и первым делом отобрал мой телефон и выключил.
До дома мы добрались молча, а там Андрей отвел меня на кухню, всучил чашку с кофе и долго смотрел, как я рассеянно ковыряю щербатый фарфоровый край.
– Прости, что испугал, – наконец сказал он. – Я все понимаю, но пока тебе его лучше не видеть. Со временем все сгладится.
– А нельзя было подождать, пока он не выздоровеет?
Это казалось неправильным больше всего. Нельзя сообщать такие новости тому, кого накануне пытали. Это не по-человечески… Ах да, они же не люди. Чья-то слабость – лучший момент для нападения.