А потом Эмиль наклонился ниже, и я заметила выходные отверстия на затылке. Волосы, красные от крови, слиплись в кровавую кашу.
Запястье свело от резкой боли – пистолет тянуло вниз под собственной тяжестью, а руки внезапно задрожали.
Я не ошиблась: он смертельно ранен. И либо так слаб, что уже не может перегрызть мне горло, либо… Не знаю, что.
– Эмиль, дорогой… – пробормотала я. – Ты меня слышишь или нет?
И чего я хотела добиться?
Я боялась дышать рядом с ним, боялась двигаться, чтобы не спровоцировать атаку. Оставаться нельзя, но я застыла, глядя на него. В сердце, как холодная змея, медленно вползал ужас. Эмиль умирал, и я никак не могла в это поверить.
Только не так. Не в моей ванной, в луже крови, которую он выблевал вместе с ошметками внутренностей. Но тяжелый запах настоящей смерти говорил об обратном: такой конец – удел всех хищников.
– Я позвоню Феликсу, – прошептала я, на случай, если он понимает. – Тебе же просто нужна кровь… Все будет нормально.
Нужно опустить оружие и достать телефон. Я постаралась сделать это плавно, в любую секунду ожидая нападения. Но его пугал свет – Эмиль даже не смотрел на меня. Он отвернулся, возясь в углу, и хрипло тяжело дышал.
Я полезла за телефоном и робкая надежда сменилась полной безнадегой. На своей шкуре я поняла, что «упало сердце» – не пустые слова. Разбитый телефон остался в квартире Андрея.
А городской мне давно отключили.
Телефон должен быть у Эмиля. Если хочу помочь, придется обшарить его карманы.
– Эмиль… Ты слышишь? Мне нужно подойти.
Приближалась я осторожно, выставив перед собой свободную руку. Это инстинкт защищать уязвимое место. Если бросится – дам предплечье, а потом пистолет к виску или под челюсть… Теперь от стен отражалось и мое дыхание – тихое и испуганное. Под кроссовками противно хлюпало. Засыхающая кровь – не то же самое, что вода, к ней липнут подошвы.
Если бы он сказал хоть слово, дал понять, что в себе, было бы не так страшно. Но Эмиль скорчился в своем углу, повернувшись спиной к двери.
Я опустилась рядом на корточки. Вблизи стал ощутим запах пороховой гари.
– Эмиль, – я протянула руку, коснулась спины. – Это я.
Собираюсь подергать за хвост раненого льва... Я сглотнула, чувствуя, как заходится пульс.
Но Эмиль не реагировал, и я аккуратно полезла в липкий карман брюк. Правый оказался пустым. С левым сложнее – боком он прижался к стене.
Уже смелее я взяла его за плечо, пытаясь повернуть к себе лицом. Он давно бы бросился, если бы хотел. Наощупь мышцы были затвердевшими, потом расслабились, по ним прошла дрожь, и они напряглись вновь – нехороший признак. Он как будто на пороге агонии.