— Девушка просит тебя уйти, — спокойно говорит он Диме.
Тот удивляется, переводит взгляд от Давида на меня, затем обратно, оценивает, будто проверяет.
— Вы когда спелись? — интересуется Дима.
В этот момент я почему-то пропускаю его фразу мимо ушей и не придаю ей значения. Давид же хватает Диму за руку и толкает к выходу, но тот тут же вырывается.
— Тебе пора, друг, — настаивает Давид.
— Погоди, — резко произносит Дима. — Тебе так понравилось, что тебя трахал другой мужик? Не сдержалась, да, Мила?
— О чем ты, Дима? — усталость сквозит в моем голосе.
— О нем, — Дима кивает на Давида. — Это же он тебя трахал, — выплевывает он.
В этот момент Давид замахивается и бьет Диму в челюсть. Я вижу как дергается его голова, как ошарашенно он смотрит на своего соперника, будто оценивая, стоит ли давать сдачи и устраивать потасовку.
— Что ты сказал? — переспрашиваю, не расслышав, хотя, скорее, я просто не хочу верить тому, что услышала.
— Он трахал тебя со мной, Мила. Он был вторым в нашей постели.
Полгода спустя
Все мы иногда ошибаемся. Кто-то сильнее, кто-то меньше, но за ошибки часто приходится платить. И у каждого своя цена. Я заплатила одиночеством, но обрела маленькое счастье внутри себя.
— Мила Олеговна, вы готовы?
Светочка, как всегда, рядом со мной. Мне кажется, что именно эта истина неизменна.
— Да, конечно, — киваю головой и встаю с кресла, неуклюже ковыляя к двери.
— Как вы себя чувствуете? — тут же интересуется она, видимо, замечая, как я передвигаюсь.
— Хорошо, Свет, просто организм не привык к тому, что теперь ему приходится функционировать для двоих.
Я улыбаюсь, прекрасно понимая, что хотела пошутить, но не вышло. С этим у меня плохо.
— Это ж вам еще несколько месяцев, — говорит она. — И как только выносите.
Светочка говорит это тепло. По-доброму. Без тени иронии или желания уколоть, задеть, сделать мне больно или неприятно. Улыбнувшись, кладу руку на живот и слегка поглаживаю его, потому что именно в этот момент мой сынок начинает толкаться внутри.
— Ой, пинается? — всплескивает руками Светочка. — А можно мне?
— Не боишься забеременеть? — вспоминаю древнюю примету, чтобы поддеть свою секретаршу, но она лишь отмахивается и, дождавшись моего кивка, касается округлого живота как раз там, где настойчиво стучит малыш.
— Боже, какой богатырь. Что ж он будет делать через два месяца?!
Я и сама не знаю, потому что уже сейчас Кирилл стал слишком сильным. Его движения, хоть и приятны, но вызывают небольшой дискомфорт. Маришка толкалась так только на восьмом или девятом месяце беременности, и я просто не знаю, как будет дальше, лелея надежду, что за эти восемь или десять недель малыш просто не станет сильнее.