А вот этого уже не надо!
Это Алиев у нас — животное, на инстинктах. Красивое и сильное. А я человек. Хотя, судя по тому, что позволила ему сегодня утром…
Татьяна Викторовна, хоть и была очень сильно не в себе от постоянных мыслей о том, что с собой брать на горнолыжный курорт, учитывая, что ни кататься, ни даже стоять на лыжах она не умеет, все же заметила, что я немного растеряна. И попыталась выяснить причину.
А я молчала.
Я вообще не говорила ей ничего про свое двухмесячное недообщение (или как назвать наш односторонний типа смс-диалог?) с Алиевым. Она спрашивала, конечно, да и сама отслеживала. Когда могла. А могла она редко. Слишком уж личная жизнь бурлила. Не до меня, скромной маленькой заучки.
А я и рада была. Жила себе тихо и спокойно, как мышка, радовалась чудесным переменам в жизни, тому, что живу практически одна, в квартире, за которую даже и не плачу. Пыталась несколько раз отдать свою долю за жилье, на меня посмотрели, как на ненормальную. Хорошо, хоть продукты разрешили покупать на свои деньги. На кафедре мне неожиданно хорошо платили, правда, я и от работы не отлынивала, за все бралась, поэтому я умудрялась отсылать ежемесячно по двадцать тысяч бабушке. А это, учитывая ее пенсию в тринадцать тысяч, было очень хорошим подспорьем.
И все налаживалось, и столица была ко мне ласкова, подарив встречи с чудесными людьми, с моей учительницей, ставшей мне любимой старшей сестрой.
И не могла я ее напрягать еще и своими проблемами. И так она много для меня сделала.
А я… Не использовала этот шанс. По глупости своей. По ветренности. Не смогла отстоять себя. Не смогла отказать. Уже во второй раз. И если в первый Татьяна Викторовна спасла меня, то теперь уже не поможет.
В основном, потому что я и не хочу спасаться. Хоть и кинула его номер в черный список все же. Чтоб избежать соблазна. Попытаться избежать.
Алиев объявился этим же вечером и опять стал домогаться меня по смс. Уже с другого номера. И я бы могла его опять заблокировать, но отчего-то раздумывала.
Смотрела на высвечивающиеся сообщения, очень, надо сказать, наглые и безапелляционные, на неотвеченные звонки… И безотчетно проводила пальцами по губам своим, очень остро отзывающимся на прикосновения. И, кажется, ожидающим… Новых. И подходила к окну, разглядывая дорогую пижонскую машину известной немецкой марки, возле которой курил высокий темноволосый парень, иногда поднимающий подбородок и нагло разглядывающий окна. В этом случае я трусливо пряталась за шторку. И продолжала разглядывать жадно. И трогать припухшие губы.