В 1920-х годах село было обследовано специальной комиссией Пензенского губкома РКП(б). материалы отражены в книге Н.А. Росницкого “Полгода в деревне” (1925). С 1930-х годов – центральная усадьба колхоза “Красная звезда”.
В 6 км к западу от села, в лесу, расположено городище “Городок” (ранний железный век), в 1 км к северо-западу – мордовский могильник эпохи позднего средневековья, в 0,5 км к северу – курган (2–1 тыс. до н. э.).
Население села составляло: в 1864 г. – 1702, 1897 – 2575, 1926 – 3896, 1979 – 1412,1989 – 869, 1998 – 647 жителей.
Заехали мы в деревню. На перекрёстке заснеженных дорог Валера останавливается и спрашивает меня: “Куда поворачивать? Направо или налево?” Смотрю в одну сторону, затем в другую и думаю – куда же ехать? Налево вдали стоит поперёк дороги серое одноэтажное здание, нынешний клуб, прошлом церковь святых апостолов Петра и Павла, куда ходили на богослужение жители села, в том числе и Агафья с родителями, так рассказал позже дядя Витя. Направо лесная гора, возвышающаяся над селом. Что-то внутреннее мне подсказывало налево, а сказала направо, мне казалось, что бабушка жила ближе к горе с лесом, но ошиблась, и как выяснилось позже – по правую сторону от дороги жила Агафья с родителями.
Валера повернул в противоположную сторону. Мы подъехали к деревянному ухоженному домику дяди Вити, дети остались на улице “купаться в снегу”, а я с дядей и братом вошли в дом. Он таким и сохранился – я запомнила эти домик в детстве, с деревянным крыльцом, длинной еревянной верандой, через которую можно было заходить в дом, а также попасть на скотный и задний двор с садом, огородом и банькой. Когда я вошла в дом, жена дяди Вити, Мария, увидев меня, произнесла: “Маша пришла”, так звали мою маму, мы обнялись, расцеловались, завязалась беседа. Пока Татьяна, дядина дочь, моя троюродная сестра, готовила нам на стол, мы с Валерой вышли посмотреть двор, баньку, на небольшое хозяйство, которое состояло из коз, кур и пчёлок. Я не могу описать своих чувств от вновь увиденного, только думала, что вот этого нам не хватает, нам всем и нашим детям, мы чахнем и погибаем на этих этажах, я их называю ещё “скворечниками”, мы оторваны от земли, отдалены от природы. После нашего обхода Валера взял коромысло с вёдрами и пошёл к колонке по воду, дети, завидев его с таким “оборудованием”, подлетели к нему и стали стягивать с него, кто за коромысло тянул, кто за вёдра, потом между собой стали спорить, кто и что будет нести. С помощью Валеры обстановка была урегулирована, и двое младших под коромыслом пошли к колонке набирать воду. Затем мы все вошли в дом, пообедали все вместе, дядя Витя взял гармонь, начал наигрывать музыку, дети развеселились, пустились плясать, потом хозяева нам спели мордовские народные песни. Я думаю, что в основном они и сейчас общаются на мордовском языке, так как при мне тоже между собой общались на мордовском. Также поинтересовались, знаю ли я мордовский, но куда мне владеть мордовским, когда, прожив в Молдавии все свои детские и отроческие годы, я не выучилась молдавскому, а мордовскому и подавно. Также, когда мы приезжали в деревню к бабушке Надежде (дед Михаил умер сразу после моего рождения), отец любил повторять эту заученную им фразу. Я этого не помню, знаю об этом из его рассказов. А так как приезжали мы на малое время, то и научиться мне этому языку не было возможности, но мама разговаривала с бабушкой по-мордовски.