— Странная ты, — фыркает Иракли и поднимается с места. — Разве о таком говорят, когда вокруг полно людей?
Он направляется в прихожую, а я — следом за ним. Он кладёт на тумбу старый кнопочный телефон и достает из кармана ключи.
— Вот тебе мобильный, но не глупи — с него доступны лишь входящие звонки, поэтому тебе смогу звонить только я. Ни в коем случае не давлю на тебя сейчас, но ты ляг и хорошенько подумай — вдруг вспомнишь, где Тимур мог спрятать приличную сумму денег или товар.
— Это исключено. Я не знаю ответ, — отрицательно мотаю головой и слышу, как от страха начинают стучать мои зубы.
— Подумай-подумай, — произносит Иракли, прежде чем захлопнуть дверь и закрыть её на замок.
К вечеру следующего дня я уже знаю, что в квартирах по соседству совсем никто не живет, потому что оттуда не доносится ни звука. Я также понимаю, что никто не услышит моего крика с высоты шестнадцатого этажа, потому что пробовала кричать со всей мочи до боли в лёгких и сорвавшегося голоса. Вокруг новостройки вообще как-то малолюдно, туманно и тихо, словно мы находимся не в Москве, а где-то загородом. И я бы рада помочь Иракли и освободить нас с дочерью, назвав точный адрес склада наркоты и денег, но, увы, не знаю его.
Вечер следующего дня проходит как обычно — при малышке я «держу» лицо, но как только она засыпает — разве что головой о стены не бьюсь. Телевизор не помогает отвлечься — я бездумно смотрю в меняющиеся на экране картинки и думаю о своём. Виню и корю себя за беспечность, которой подвергла собственную дочь. Но если бы кто-нибудь подсказал мне как нужно правильно поступить, я бы была ему чрезмерно благодарна.
Я даже подумать не могла, что из одной клетки угожу в другую. И тем более не могла себе представить, что человек, которого я принимала у себя в доме, выслушивала, давала женские советы и кормила, окажется предателем.
Когда щёлкает входная дверь я молча выхожу в прихожую, складываю руки на груди и замечаю улыбающегося Иракли. Он протягивает мне пакеты, доверху набитые едой, детской молочной смесью, памперсами и даже одеждой.
— Ты совсем ешь? — спрашивает он чуть прищурившись. — За сутки будто ещё худее стала.
— Мне не хочется, — разворачиваюсь и волочу пакеты на кухню.
Сама знаю, что уже давно похожа на зомби, но ничего с этим поделать не могу — как только пытаюсь проглотить хотя бы кусочек еды, к горлу подкатывает тошнота и я отставляю еду в сторону.
— Как провели день? — спрашивает невозмутимо Иракли, когда проходит следом за мной на кухню и садится на табуретку.
— Отвратительно. Ребёнку необходимы прогулки, — произношу с укором и начинаю распаковывать покупки.