И я уже честно не понимала, чего добивается начальница. Потому что Гоша наконец выполнял стойку на лапах, при этом шапка Деда Мороза с него не сваливалась, а дельфин научился бить хвостом в такт “Джингл Белз”. В общем, я справлялась на отлично.
Однако складывалось впечатление, будто меня нарочно провоцируют сорваться. К обеду я была уже настолько зла, что мысль написать заявление по собственному желанию мелькала в голове все чаще.
Может, ну его нафиг? Напишу заявление, потом две недели отработки и пусть Петровна себе локти грызет, когда в канун всех новогодних представлений останется без Снегурочки в моем лице.
А Гоша никого другого к себе не подпустит, в этом я была стопроцентно уверена. останавливало меня только то самое пресловутое чувство совести: как же я оставлю своих подопечных на расправу Петровне и какой-то неизвестной дамочке из Иркутска с нерпами’?
— Чего грустишь’? — голос сторожа Василия эхом раздался под куполом бассейна. — Тоже уже в курсе?
Я обернулась и непонимающе посмотрела на мужчину далеко за шестьдесят, который подрабатывал по ночам, охраняя здание. Сейчас же был обед. Рановато для его смены.
— В курсе чего‘? — переспросила я.
— Ну как же‘? Океанариум какой-то богатей выкупает. Точнее, только здание. Ночной клуб будет делать. Вот нас всех Петровна “по собственному” желанию и увольняет.
— Зачем? — Мне показалось, я ослышалась. — По чьему желанию?
— Будущего владельца, само собой, — усмехнулся мужчина. — А по бумагам, нашего личного. Это чтобы три оклада не платить по сокращению. Мне сноха сказала: Петровне на лапу дали, чтобы она тут тихо все организовала и утрясла проблемы.
— Откуда такие подробности? — я подозрительно прищурилась. — Снохе-то откуда знать!
— А она у меня администратором работает в “Зевсе”, - сторож произнес название того самого пафосного клуба из приглашения. — Ушки на макушке держит и своим все рассказывает.
— Но как же утренники, звери‘? — до моего наивного мозга ситуация доходила очень медленно.
Василий пожал плечами.
— Понятия не имею. Были б лошади, на мясо отправили. А этих… — он покосился на Гошу, который опять тренировал стойку на ластах. — В море, наверное, выпустят, ну, или продадут кому.
— Капец, — только и смогла выдохнуть я, ощущая волну гнева в груди.
Вот она, Родина-мать! Самое время было бы пойти писать жалобы, вот только что-то мне подсказывало: бесполезное это дело. Как напишу, так и замнут.
— А кто выкупает’? Имя у него есть? Что-нибудь еще ваша сноха сказала‘?
— Думаешь, я запомнил? Москвич какой-то, — он немного пожевал губы, нахмурив и без того морщинистый лоб. — А может, из Питера. Стрельцов… Стрельченко…