Половину дома, примыкающую к комнатке старицы, вскоре снесли, а позже это чудом уцелевшее от разрушения жилище духовные чада старицы обложили кирпичом и перекрыли крышу.
Одной стороной дом выходил к глубокому оврагу, в котором любила старица молиться. Спуск в овраг сделала старица сама, из земли выкопав ступеньки. Внизу за кладбищем несколько озер украшали невысокие лесистые холмы, природа, казалось, своей неземной красотой и покоем восполняла то действие нечеловеческой злобы, которая обрушилась на святое место.
Уединению матушки Алипии сопутствовали все более учащающиеся визиты посетителей, ищущих духовной поддержки. И старица открывала свои двери всем с любовью и необычайной заботой. Как дорогих гостей она ждала их уже заранее, готовила угощение – простое, но необычайно вкусное, освященное ее непрестанной молитвой и благословением. Домой она всегда давала простые и скромные гостинцы, хлеб, провожала, осеняя крестом и усердно молясь. Сколько людей нашло успокоение измученному сердцу в ее келии! Приезжали к ней со всех концов бывшего Советского Союза. Это были и высокопоставленные чиновники, и военные чины, и простые люди, взрослые и дети, монашествующие и миряне. Кто может счесть все случаи прозорливости и исцелений Матушки! Ежедневно с утра и до вечера двери ее келии не закрывались. Сколько труда нужно было приложить старице, чтобы каждого обогреть, накормить, помолиться о нем, положить душу свою и сердце, чтобы сострадать страждущему, чтобы отвратить от него всю злобу врага рода человеческого, чтобы исцелить его немощи. Прилагая труды к трудам, она проходила на этом поприще тяжелейший подвиг.
Страдание ближнего для сострадающего бывает еще тяжелее, чем для страждущего. Старице, которой Господь открывал мысли, дела, прошедшее, будущее, было больно видеть погибающее создание Божие, знать козни врага, которые подстерегают каждого. За всех она болела душой. То, что Бог велел ей открывать, она открывала, оберегая при этом, и заботясь о спасении.
Духовные дары, которыми щедро одарил Господь блаженную, она старалась скрывать, прибегая к мнимому безумству, говорила иносказательно. Чтобы привести человека к покаянию, приписывала себе грехи, которые совершали ее собеседники. Матушка всегда говорила, произнося все слова женского рода в мужском. Много говорила на мордовском языке, чтобы собеседник не понял слов ее молитв.
Удивительно, что она никогда ни на кого не обижалась, если обида была нанесена именно ей. Нам всем, обычным людям, по нашей греховности, свойственно обижаться, свойственно отстаивать свою правоту, доказывать, что собеседник не прав, хвалить себя, оправдываться, искать каких-то выгод и удобств. Мы как слепцы, от которых закрыто то, что происходит вокруг нас. Матушке Алипии эти качества были совершенно не свойственны. Ее поведение, образ мыслей был глубоко отличным. Она видела духовную сущность происходившего, скрытого от глаз человеческих, и, по заповеди Спасителя, молилась, «не ведят бо, что творят», исходя из этого, общалась не с человеком, стоявшим перед ней, а с тем духовным существом, который и был виновен в происходившем с этим человеком. Она не укоряла, говоря, что вот, ты не прав, ты делаешь неправильно или зачем ты меня не послушал! Она могла говорить громко и эмоционально только с врагом рода человеческого, которого она укоряла за то, что он приносит вред человеку и Богу. Это была воистину прозорливица! И в трудных ситуациях она не искала помощи у людей, используя свой духовный авторитет, используя какие-то земные средства. Она всегда обращалась непосредственно к Богу, как Отцу, и от Него получала ответ и помощь. «Отец», – так восклицала старица в молитвах. И Господь тут же откликался на ее дерзновенные просьбы.